Яногути руководил работой Аресибо с тех пор, как ИКАН, японский Институт космических и аэронавтических наук, выкупил радиотелескоп у правительства США. В общем контексте японской космической индустрии радиотелескоп Аресибо можно было приравнять к бантику, однако Джимми знал, что японцы весьма довольны тем, что он принадлежит им. Соединенные Штаты дважды пытались заставить Японию играть по принятым на Западе правилам, самым решительным образом перекрывая ей доступ к сырью и рынкам. И дважды Штаты были ошеломлены взрывной реакцией: в первом случае завоеванием Азии и покорением космоса во втором. На сей раз не было допущено ни одной фатальной ошибки масштаба Перл-Харбора.

Джимми прослушал пару курсов лекций по японской культуре и теперь пытался применить свои знания, но, проработав почти год на тарелке радиотелескопа Аресибо, он не мог более воспринимать японцев как отчаянных игроков. Однако преподаватели его настаивали на обратном, опираясь на всю историю этой страны. Время от времени японцы ставили все на кон, на единственный титанический бросок костей. Жуткие последствия той единственной ошибки в Перл-Харборе сделали их самыми расчетливыми, дотошными и скрупулезными игроками, но тем не менее игроками. Как сказал в сухом комментарии один профессор: тот на Западе, кто понимает это, иногда может сыграть краплеными картами и выиграть.

Когда идея наконец осенила его, Джимми расхохотался и даже пустился в пляс, одновременно промокая кровь. Масао Яногути не уволит его, во всяком случае сейчас. Мадьярка Пегги не выпотрошит его, а может, даже похвалит за сообразительность. Он может получить в стервятники Софию Мендес, и Эмилио будет доволен. Черт побери, теперь он сможет даже получить тему для докторской диссертации.

– Ты снова сделал это, Куинн, – обратился он к своему окровавленному отражению и привел себя в порядок, чтобы скорее добраться до тарелки.

* * *

– ВХОДИТЕ, входите, мистер Куинн. – Масао Яногути жестом пригласил Джимми войти в открытую дверь его кабинета. – Прошу, садитесь.

Оба они играли роли: Яногути – дружелюбного в американском стиле босса; Куинн – робкого японского служащего, которому неудобно сидеть в присутствии начальника, обнаруживая свое смятение. Поговорив несколько минут о приближающемся матче за Кубок мира, Джимми наконец перешел к делу.

– Доктор Яногути, я тут размышлял над программой ИИ, – начал Куинн. – Я понимаю, что моя работа носит достаточно механический характер, и поскольку она так и напрашивается на то, чтобы ее автоматизировали, начал подумывать о том, чтобы вновь обратиться к соисканию докторской степени, и тут мне пришло в голову, что моя тема может заинтересовать вас и ИКАН.

Джимми сделал паузу и, подняв бровь, посмотрел на начальника, ожидая разрешения продолжать. Яногути кивнул, явно испытывая облегчение оттого, что Куинн пришел не за тем, чтобы с боем добиваться дополнительного финансирования. Удовлетворившись искренностью собственных слов, Джимми перешел к теме:

– Итак, сэр, мне хотелось бы предложить небольшой пилотный проект, заключающийся в сравнении результатов исследования астрономических программ с помощью ИИ и человеческого фактора. Мне хотелось бы, чтобы первоклассный аналитик ИКАН разработал эту программу. Тогда я непосредственно сопоставлю эти результаты с полученными мной за последнюю пару лет.

Яногути распрямился на какой-нибудь миллиметр. И Джимми непринужденно внес поправку в свое предложение:

– Конечно, достаточно будет года, а может быть, и шести месяцев, а потом я смогу составить запрос на грант. Потом, после, мне хотелось бы вернуться на работу сюда, но уже с оплатой по гранту.

– Мистер Куинн, – наконец отреагировал Яногути, – можно возразить, что результаты подобного сравнения навсегда останутся сомнительными, потому что субъект всегда может утаить критически важную информацию.

– Да, это так, сэр. Однако так можно сказать обо всех тех, кто пожалел о том, что оказался объектом применения анализа с помощью ИИ, сэр. Простите меня, доктор Яногути, однако всем известно, что большинство людей надеются на то, что программа откажет. Я думаю, что использование по-настоящему хорошего ИИ-аналитика поможет снизить шансы на то, что субъект о чем-то умалчивает. Далее, я персонально заинтересован в том, чтобы полученные данные были максимально надежными, поскольку буду использовать их в своей диссертации.

Яногути молчал, но поскольку он только молчал, а не хмурился, Куинн продолжил:

– На мой взгляд, сэр, ИКАН должен заинтересоваться возможностью получения жесткой компаративной базы данных для оценки каждой программы ИИ, так? Чтобы понять, что такого программа упускает из вида, что мог бы заметить человек? Ну, а если это не так, тогда Институт может продолжить использовать искусственный интеллект для устранения работ невысокого класса, таких как моя, поскольку уровень работы зависит от компетенции исполнителя. Это всего лишь один аспект системы, который можно четко определить, сэр.

Выждав пару мгновений, Джимми задумчивым тоном промолвил:

– Конечно, это всего лишь небольшой пилотный проект. Если у меня ничего не получится, вы рискуете моим полугодовым окладом. Если же результат окажется положительным, Аресибо выигрывает…

А с ним и Масао Яногути, который все еще молчал. Джимми продолжил натиск:

– Если вы не возражаете, сэр, мне хотелось бы узнать, нельзя ли пригласить для выполнения анализа Софию Мендес. Я слышал, что она очень хороша и…

– Дорого берет, – отметил Яногути.

– Но один из моих друзей знаком с ней, и он говорит, что она может взяться за эту работу рекламы ради. Если созданная ею программа окажется сильнее, ведущий ее дела брокер может воспользоваться этим фактом и потребовать повышения оплаты. Возможно, мы сможем как-то договориться с ним. Если выиграет она, ИКАН сможет удвоить обычную плату?

– Тогда, если она проиграет, брокер не получает ничего? – задумчивым тоном предположил Масао Яногути.

Над этим стоит подумать, Джимми мысленно поторопил Яногути. Риск не слишком велик. Рискни же, про себя проговорил он. Впрочем, Джимми не ожидал ответа и не настаивал на нем. Яногути никогда не говорил «да», не получив одобрения всего начальства ИКАН, а может, и за пределами Института. Искусственным интеллектом занималось множество народа. И в этом заключалась вся красота его замысла: чем дольше японец будет принимать решение, тем дольше у него будет работа. A если они скажут да, тогда он будет здесь те месяцы, которые потребуются стервятнику, чтобы разобраться в его мозгах, а потом еще три месяца на то, чтобы произвести сравнение. Если он превзойдет программу, то сумеет остаться на работе, и если это произойдет скоро, то, может быть, ИКАН по меньшей мере изменит политику и установит испытательный срок после выполненного ИИ анализа, что не может не порадовать Пегги, потому что предоставит передышку ее людям, способным, кстати, победить соперничающий ИИ в честном испытании. Ну а если победит программа, тогда ему, возможно, придется вернуться в университет…

Посмотрев на открытую невинную физиономию, Масао Яногути вдруг расхохотался.

– Мистер Куинн, – проговорил он достаточно любезным тоном, – вы начинаете проявлять тонкость мышления.

Пойманный с поличным, Джимми чуть покраснел.

– Тем не менее вы сделали интересное предложение. – Яногути поднялся, чтобы проводить Джимми до двери. – Пожалуйста, представьте мне этот материал в письменном виде.

Глава 5

Кливленд, Огайо

Август 2014 – май 2015 года

ЕСЛИ БЫ ЕГО ВОЗВРАЩЕНИЕ в Штаты из лагеря для суданских беженцев произошло не столь неожиданным образом, Эмилио Сандос, возможно, воспринял бы первую встречу с Софией Мендес более адекватным образом. В реальности потрясение это выпало на его долю, когда он еще находился под воздействием культурного шока и разницы во времени между точками перелета, так что прошло несколько недель, прежде чем он сумел взять под контроль свою реакцию на эту женщину.

За каких-то двадцать часов он переместился из зоны военных действий на африканском Роге в пригородный кампус Университета Джона Кэролла, место мирное, окруженное милыми старинными и ухоженными домами, где дети верещали, носились, смеялись и шалили… где в игре их не было места отчаянию, голоду и ужасу. Он был изумлен собственным восприятием этих детей. Сады также ошеломили его – почвой, черной, как молотый кофе,