– Ты меня дождался? – сказала она, когда он взял у нее рюкзак.

Возможно, дело было в усталости, но ее глаза повлажнели, а руки слегка дрожали.

– Ты остался, – тихо повторила она.

Они сели в кафе, чтобы насладиться лучшим угощением в «Данкин донатс».

– Добро пожаловать в Америку, – сказал Аполлон, разворачивая сэндвичи с яйцом и сыром. – Скоро я приглашу тебя в местечко получше.

Она приподняла рукава рубашки.

– Fique tranquilo[6], – сказала она и улыбнулась. – Я не буду делать так постоянно.

Аполлон отошел к стойке за ножами, потому что сэндвич не разрезали до конца. Он наблюдал, как Эмма подносит свой ко рту, чтобы откусить кусочек, и задержался у стойки, наслаждаясь ее возвращением. На ее запястье он заметил тонкую красную нитку. Почему он сразу напрягся, как только ее увидел? Возможно, импровизированный браслет имел сентиментальное значение – красивый бразильский парень завязал его на руке американки, потому что не мог себе позволить ничего больше. Эмма отсутствовала год. Разве она не могла влюбиться в кого-то другого за это время? Возможно, она вернулась с таким небольшим количеством вещей, потому что снова собирается улететь в Бразилию.

Размышляя об этом, он вернулся к их столику с пластиковым ножом в руке и растущей тревогой в душе. Он посмотрел на свой сэндвич, но ему больше не хотелось есть. Эмма также молчала, пока не прикончила свой сэндвич. Потом она подняла руку, на которой была завязана красная нитка, и теперь он смог как следует ее разглядеть. Нитка стала жесткой и грязной. Очевидно, давно находилась на запястье у Эммы.

– Приехав в Сальвадор, я остановилась в одной семье, в районе Итапуа, – сказала Эмма. – Там есть озеро Абаете. Помнишь, как во время нашего ужина ты рассказывал мне о паре старых сатанистов? Я подумала о тебе, когда увидела озеро, потому что считается, будто там водятся привидения. Поблизости жила прачка, и я с ней познакомилась, когда мой португальский стал лучше. Семья, которая меня приняла, пыталась помешать моей дружбе с ней, они говорили, что она ведьма, но мне эта женщина нравилась. Рядом с ней я думала о матери, какой она могла быть, если бы осталась в живых. Стойкой и веселой, и ее не беспокоило, что думают о ней другие люди. Я стала уходить из дома на берег озера, чтобы посидеть с ней, пока она занималась стиркой. Еще до того, как я уехала в Манаус, она попросила меня загадать три главных желания на всю жизнь, а потом повязала нитку вокруг моего запястья.

Эмма повернула руку по часовой стрелке, а потом в обратном направлении, глядя на красную нитку.

– Я должна носить ее до тех пор, пока она не развалится, а когда нитка сама упадет с моего запястья, мои желания исполнятся. И я не могу ее срезать. Nao corta-la[7]. Сначала я подумала, что это забавно, таинственно, но нитка остается на моей руке уже больше шести месяцев! Она выглядит отвратительно, но я хочу, чтобы мои желания сбылись. И не смотри на меня так! Наверное, я верю в магию.

Аполлон взял ее руку и потянул к себе.

«Я бог Аполлон, – подумал он. – Я бог Аполлон».

Он взял пластиковый нож со стола, одним движением перерезал красную нитку на запястье Эммы, и она упала на пластиковую поверхность стола. Эмма вздрогнула, но он продолжал сжимать ее руку.

– Я обещаю тебе, – сказал Аполлон. – Со мной все три твоих желания исполнятся.

В этот момент Эмма Валентайн оказалась перед выбором. Она могла посчитать, что Аполлон Кагва заносчивый ублюдок или что он дерзкий и достойный мужчина. Он сделал свой ход, и теперь для Эммы пришла пора принимать решение.

Аполлон появился в двухэтажном одноквартирном доме в Риджвуде в самом начале вечера. Поднимаясь по ступенькам, он рассмеялся, вспомнив, как жил с Лилиан в квартире с двумя спальнями во Флашинге, и такого рода места – не квартиры, а настоящие дома – казались ему замечательными. Однажды он спросил у Лилиан, почему они не живут в доме, и она ответила: «Домом нужно владеть, его нельзя арендовать». Даже сейчас, когда они обзавелись собственной квартирой на острове Манхэттен, он продолжал восхищаться подобными домами, глазел на окна второго этажа и на водосток, идущий вдоль крыши. Аполлон Кагва, которому исполнилось тридцать семь лет, временами все еще испытывал чувства маленького мальчика.

Аполлон позвонил в звонок и услышал, как женщина внутри кого-то позвала, потом замок щелкнул, и занавески на окне первого этажа сдвинулись на несколько дюймов, чтобы его смог разглядеть тот невидимый, кто находился внутри. Потом послышался другой голос, более низкий, мужской, замок перестали отпирать, и Аполлону показалось, будто его отбросило в те времена, когда ему приходилось ждать на пороге магазина или перед входом в частные дома, куда его отказывались пускать владельцы.

«Я бог Аполлон, – подумал он. – Я бог Аполлон».

Теперь мантра возникала автоматически так же легко, как дыхание. Он вытащил из кармана сотовый телефон и послал Эмме текстовое сообщение. Интересно, добралась ли она до ресторана, – подумал он.

«Мы опоздаем на ужин, но я там буду».

– Подождите! – закричала женщина из-за двери. – Я уже здесь!

Дверь задрожала, замки щелкнули, но не сработали.

– Иди сюда и помоги мне, – прорычала женщина. – Неужели ты не видишь?

Занавеска на окне первого этажа дрогнула, послышались другие шаги, более тяжелые и быстрые. Два щелчка, ручка повернулась, и дверь открылась. На пороге стоял мужчина тридцати с небольшим лет, а за спиной у него Аполлон разглядел маленькую немолодую женщину. Белые люди выглядели как старая гравюра из Центральной Европы. Изможденные, морщинистые лица, застывшие позы.

– Это же так просто! – крикнул мужчина через плечо.

Он казался слишком взрослым, чтобы говорить так по-детски.

Женщина потянула его за рукав, чтобы он отошел в сторону.

– Миссис Грабовски? – спросил Аполлон.

– Вы книжный человек? – спросила она.

– Да, я книжный человек, – ответил Аполлон.

Аполлон протянул ей визитную карточку, но мужчина ее быстро перехватил и тут же отступил в дом. Аполлон решил называть мужчину Игорем, каким бы ни оказалось его настоящее имя. Пожилая женщина, миссис Грабовски, натянуто улыбнулась и жестом предложила Аполлону войти.

Она провела его в столовую, где на столе стояло шесть картонных коробок. В соседней комнате Аполлон заметил раскладной диван и телевизор с огромным плоским экраном на специальной подставке, и больше ничего.

– Вы сказали, что ваш муж умер, – начал Аполлон.