в пансионе в Дегтярном переулке. А там видно будет… — пожал плечами Владимир Иванович, и добавил: — Вы не будете возражать, если я доем бутерброд? Раздача листовок оплачивается не слишком щедро. На хлеб и кефир хватает, а вот буженины я давно не видел.

— Конечно, доедайте! Я для вас и взял…

Верещагин размышлял. В принципе, бывший актёр вполне подошёл бы. Конечно, надо ещё проверить, сумеет ли он разговаривать со свидетелями или вести слежку, ну, так в деле и проверим… Комната, где жил уехавший помощник, свободна. Он, правда, хотел расселить сыновей по разным спальням, ну так обойдутся пока, всё равно близнецы практически не расстаются. Если ещё Суржиков сумеет сойтись с Аркадием… Ну, так это опять же только опытным путём.

— Хорошо, — сказал он, хлопнув по крышке стола. — Я предлагаю вам работу моего ассистента, проживание и питание у меня в доме, месяц испытательного срока. На это время платить буду полторы тысячи дукатов, если всё сладится — четыре.

Приятно было посмотреть, как глаза Владимира Ивановича становятся всё больше и больше…

— Четыре?

— Пока так, — сурово ответил Алекс. — Сейчас подпишем контракт, вон напротив и маг-нотариус сидит.

— И когда… приступать?

— Вот прямо сразу и приступите! — Верещагин усмехнулся. — Пропал один весьма почтенный господин, и мы с вами отправляемся его искать.

Экипаж-такси нашёлся быстро, тут, на Биржевой площади, у них была стоянка, и быстро довёз сыщиков до клиники «Виталион». Алекс уже примерно построил план беседы с самим великим врачом, а также с секретарями, медсёстрами и прочими сопутствующими лицами.

Не рассчитал он другого: все двадцать минут поездки его новый сотрудник… издавал звуки. Он вполголоса читал стихи и монологи из пьес, напевал что-то или насвистывал, в общем, вёл себя как стая воробьёв. Когда они вышли из экипажа, Верещагин сказал:

— Значит, так, драгоценный мой Владимир Иванович. Во-первых, я предлагаю отложить обращение по имени и отчеству до светских или официальных приёмов. Меня можно называть по имени, Алекс, или… ну, не знаю, например, шеф.

— Угу, я понял. Только Вовой не зовите, с детства ненавижу.

— И на «ты».

— Понял.

— А во-вторых, Влад, я прошу тебя молчать.

— В смысле?

— Пока мы ехали, я прослушал три стихотворения Рембо, монолог Гамлета и какие-то неопознанные мною песенки. А собирался во время поездки подумать о грядущем допросе.

Суржиков покраснел скулами.

— Прошу прощения, это у меня… того… нервы. Вдруг не получится?

— Получится. Но пока прошу помалкивать, смотреть и слушать очень внимательно. Договорились?

Помощник кивнул, и они шагнули к увитой розами арке, входу на территорию клиники.

Маг-медик, именем которого и была названа клиника, был ещё занят — впрочем, Алекс сознательно приехал чуть раньше, чтобы осмотреться. Что говорить, заведение впечатляло: большой светлый холл, невыносимой красоты и приветливости девушки у стойки справок и регистрации, уместно расставленные цветущие растения…

— Скажите, Катерина, — Верещагин прочитал имя на табличке, стоящей на стойке перед медсестрой, — а кто из вас работал двадцать шестого?

— Я и работала, — сказала смуглая брюнетка с длинной косой.

— И господина Тропина видели? Расскажите, пожалуйста.

— Да тут нечего рассказывать, — девушка сверкнула белоснежной улыбкой. — Пётр Степанович трижды приезжал консультироваться с господином Виталионом, третий раз как раз и был двадцать шестого. Собственно, на этот день было назначено глубокое обследование… ну, я воздержусь от подробностей, это врачебная тайна, — и она снова сверкнула зубами, от чего у Алекса по спине проскакали толпы ледяных мурашек. — Господин Тропин ждал приёма, стоял вон там у окна. Потом встрепенулся, будто кого-то увидел внизу, попросил перенести обследование на любой другой день и очень быстро ушёл.

— У окна… А что у нас там под окном?

— Сад непрерывного цветения. Он принадлежит нашей клинике, но общедоступен за небольшую, практически символическую плату.

— Хорошо… Тогда так, Влад, спустись в сад и осмотри все под этим окном, площадью… ну, примерно квадрат пятнадцать на пятнадцать метров.

— Что искать?

— Всё, что не может иметь отношения к саду. Окурок, бумажку, камень, отличающийся от бордюра, ленту… Тьма его знает, что там может оказаться.

— Может и ничего не оказаться, — глубокомысленно заметил Суржиков.

— Да, но это тоже след.

— Понял. Меня туда пустят без билета?

— Да, конечно, — кивнула брюнетка. — Моя коллега вас проводит.

Очаровательная блондинка проводила Владимира к неприметной двери, оказавшейся выходом на дорожку между клумбами. Отойдя шагов на десять, он поднял глаза и нашёл окно на третьем этаже, откуда ему помахал рукой Алекс.

— Ага, пятнадцать метров, значит… — пробормотал себе под нос ученик сыщика и вытащил из кармана ветровки лист бумаги и карандаш.

На листе он нарисовал квадрат сада, пометил дверь, через которую вышел и интересующее их окно, после чего отправился исследовать газоны, дорожки и клумбы.

Тем временем Верещагина пригласили к мэтру Виталиону. Тот и в самом деле был эльфом, и Алексей похвалил себя за то, что отправил помощника исследовать сад: сталкивался он несколько раз с ситуациями, когда смешанная кровь вызывала сильную неприязнь. Эльфы особенно к этому были склоны…

— Добрый день, — приветливо поздоровался хозяин кабинета. — Прошу вас, господин Верещагин, присаживайтесь. Может быть, хотите энергетического чаю или ключевой воды?

— Спасибо, нет. Собственно, у меня всего несколько вопросов. Как вы знаете, энвинйатарэ Виталион, меня наняла жена господина Тропина…

— Да-да, девочки мне рассказали. Ужас какой! — огорчение мага-медика казалось ненаигранным. Да и вряд ли он мог быть причастен к исчезновению сановного ботаника. — Конечно, всё, что я смогу, я расскажу!

— Тогда, пожалуйста, о том, для чего господин Тропин должен быть прийти на приём двадцать шестого апреля.

Эльф постучал пальцами по столу, поджал губы и ответил:

— Пётр Степанович — наш постоянный пациент, я являюсь семейным врачом этой четы уже лет десять. Пару месяцев назад… точнее, в конце февраля, господин Тропин пожаловался на частые внезапные головокружения, быструю утомляемость, резь в глазах. Мы провели полное обследование и обнаружили… понимаете, он человек очень здоровый. Сердце, давление, все органы в значительно лучшем состоянии, чем можно было бы ожидать в таком возрасте. — Тут Верещагин сделал мысленную пометку, изучить поподробнее биографию пропавшего. — При глубинном изучении ауры я обнаружил пятна, указывающие на некие проблемы, не буду вас нагружать сложной терминологией, да?

— Спасибо.

— Ну, вот, — Виталион сложил длинные пальцы домиком. — Обследование показало затемнение в печени, совершенно непонятное. Лезть туда и брать пункцию я не решился, поэтому запросил в Заветной дубраве[1] амулет разработки наших специалистов-артефакторов, позволяющий, так сказать, послойно изучить интересующий нас участок…

— Простите, энвинйатарэ Виталион, госпожа Джаванширова сообщила мне, что там была обнаружена некая «капсула».

Маг-медик фыркнул.

— Вполне возможно, что эта дама настояла на том,