С такими мыслями я дошел до улицы Стального звона. Улицу так прозвали в честь древних кузнецов — когда они работали, то грохот стоял как на концерте рок-музыкантов. Это сейчас стены кузни закрывают звукопоглощающими тканями, а раньше об этом не задумывались, и многие кузнецы были глухими, как еловые шишки в безлунную ночь.

Вот и кузница, где трудились над моим мечом. Возле ступенек сидели два брата: Дзинь и Дзянь. Они щурились на послеполуденное солнце и важно почесывали поджарые животы. Оба брата чумазыми физиономиями походили на демонов, вылезших из жерла печи. Мускулистые, плечистые, испачканные золой с головы до пят. Только белые зубы сверкали ярче речного жемчуга, да белки глаз вторили им хулиганским светом.

— Здоровья и процветания вашему кузнечному делу! — воскликнул я, подходя ближе.

— О! Странный монах! — расплылся в улыбке Дзинь. — Пришел забирать своё барахло?

Или это был Дзянь? Не могу точно сказать — всегда их путаю.

— Как мой древний и бесценный меч? Он готов? — с поклоном спросил я.

— Да, забирай свой мусор. Ох, и пришлось же нам с ним повозиться — легче выковать новый меч. Я думаю, что наш труд достоин ещё трех золотых монет, — сказал Дзянь.

Или это был Дзинь?

— Бог Кодла добавит, братья, — смиренно ответил я. — И где же мой драгоценный меч, который надо было чуть-чуть почистить наждачной бумагой?

— Чуть-чуть? — вскинулся Дзянь… или Дзинь. — Да мы всю ночь на него угрохали! Надо бы добавить за работу…

— Торг тут неуместен, братья, — тут же прервал его я. — Мы договаривались на заплаченную сумму, так что будьте добры отдать мой меч. Вы же не будете грабить нищего монаха?

Дзинь и Дзянь переглянулись и дружно расхохотались.

— Конечно же не будем. Пойдем, нищий монах с золотыми монетами, мы отдадим тебе меч.

Внутри кузницы было дымно и пахло металлической стружкой. Один из братьев, я даже не буду пытаться угадать его имя, вытащил из-под стола длинный предмет, завернутый в рваную ткань. Когда же он развернул тряпьё, то в скудном свете запыленных ламп передо мной возник ничем не примечательный меч-цзянь.

Серое навершие тускло поблескивало, черная рукоять обернута воловьей кожей, прямой обоюдоострый клинок длиной около метра красовался чистой сталью, без единого пятнышка ржавчины. Мохнатая кисть, привязанная к навершию, была краснее крови.

Обычное скромное оружие нищего монаха. А что? Должны же мы защищаться? Хотя бы от тех же воришек на рынке.

Я взял меч и почувствовал, как холодная волна прошла от стали в ладонях к позвоночнику. Меч словно поздоровался с хозяином. Даже мурашки побежали по коже.

— За кузницей есть небольшой зал, где мы подбираем балансировку и пробуем остроту оружия. Ты можешь там испытать свой меч, монах, — один из братьев махнул рукой в сторону двери подсобки. — Как наиграешься — выходи.

Я поклонился кузнецам и прошел в комнату за кузней. Залом комнату можно было назвать с большой натяжкой. Тут хранился различный железный хлам, сваленный как попало и где попало. Но всё-таки было расстояние, где можно взмахнуть мечом, а посреди пола торчали несколько бамбуковых шестов.

После взмаха меча я удивился — насколько легок он был в руке и как приятно с ним было обращаться. Меч словно стал продолжением моей руки — он менял направление движения по одному только мысленному приказу. Я попробовал рубануть по бамбуку и… не почувствовал никакого сопротивления!

Сначала даже слегка удивился — неужели промазал? Но секундой позже бамбуковый стебель сдвинулся в сторону и показал идеальный срез. Ни одно волокно не расщепилось!

Я попробовал рубануть ещё пару раз и результат был таким же. Надо ли говорить, каким я был довольным? Из ржавого куска металла кузнецы сделали великолепное оружие, которым можно даже бриться!

Эх, таким мечом можно запросто сопротивляться атакам меча-дао, а за счет обоюдоострого лезвия ещё было преимущество.

Что это?

Я едва не выронил меч!

На его навершии появился красный рубин. Он сверкнул и…

Стоило мне подумать о мече-дао, как цзянь окутался золотистой дымкой, а секунду спустя лезвие расширилось, гарда расплылась и в моей руке оказался другой меч. Меч-дао!

Ого! Вот это было неожиданно.

Меч по одному моему мысленному образу изменил свою форму!

А если я подумаю о нунчаках?

В тот же момент меч снова окутался золотистой дымкой, согнулся посередине, а потом я обнаружил, что держу боевые нунчаки, с острыми шипами на окантовке.

Копьё?

Без проблем!

Вилы?

Тоже пожалуйста!

Меч изменял свою форму по одному моему мысленному приказу. Я вспомнил слова огненного феникса о пере Жар-птицы — так вот ты какой, подарок феникса…

— Меч Тысячи Воплощений… — раздался за спиной голос Дзяня. — Я думал, что это всё бабушкины сказки! А он в самом деле существует! Монах, тебе несказанно повезло!

— Повезло? — спросил я.

— Да! Меч Тысячи Воплощений раз в столетие находит себе нового хозяина и верно служит ему до самой смерти. Только в твоих руках он будет становиться тем оружием, какое ты пожелаешь.

— А в твоих? — протянул я принявший обычную форму цзянь.

Рубин тут же исчез с рукояти. Меч превратился в обычный, ничем не примечательный дешевый клинок.

Кузнец взял меч, пару раз взмахнул им, сощурился, напрягся, покраснел, но меч как был холодным беспристрастным оружием, так им и остался. Даже кисточка из навершия не шевельнулась.

— А у меня он обычный меч, — со вздохом сказал кузнец. — Не могу поверить, что держал в руках такой артефакт и он не выбрал меня. Эх, повезло же тебе, монах! Это меч Небесного Рыцаря, который жил тысячи лет назад. Правда, у него есть небольшой секрет — меч может рубить только виноватого и вооруженного врага. Безвинное и безоружное существо убить не получится, как ты не старайся.

— А давай, попробуем? — хитро взглянул я на брата-кузнеца. — Ты взял у меня много золотых монет — если не чувствуешь себя виноватым, то меч тебя не поразит, а если…

— Брат монах, — перебил меня кузнец. — У нас ещё очень много работы. Так что ты ступай себе с миром… Счастливчик!

Много работы… Меня кольнуло под ребрами, но я не стал упрекать кузнеца во лжи. Я улыбнулся в ответ, достал из безразмерного оби серебряную монету и купил у кузнеца самые простые ножны для меча. За золотую монету купил молчание кузнеца. Попросил его никому не рассказывать о мече. Дзинь или Дзянь обещал быть безмолвным, как карп по весне.

Чтобы не стать виноватым…

Закрепив цзянь за спиной, я отправился к Закатной горе. Братья-кузнецы остались ожесточенно шептаться у