открыла один глаз и потянулась.

– Боги всемогущие! – воскликнули за дверью, услышав резкий шум. – Что там происходит?

Послышался топот. Двери в спальню отворились, и в комнату гурьбой ввалились граф Урбино, такой же встревоженный, как и отец, Керро, испуганная Аэлис и быстро оценивший суть катастрофы и потому мгновенно вернувший себе самообладание Сальвадор.

– Что случилось?! – продолжал тревожиться Урбино, забыв, что сжимает в руке полученный конверт.

– Похоже, что брат обронил кубок, ведь так? – Сальвадор поднял помявшийся от удара об пол сосуд и вернул его на место.

– Милый, с тобой всё хорошо? – засуетилась Четта, совершенно не уловив иронии, которой сквозил вопрос деверя, и положила руку мужу на плечо. – Дорогой, как ты себя чувствуешь?

– Нормально, – мрачно ответил Эрнан, лёг на подушки и прикрыл культю.

– Ты, наверное, голоден? Голоден, да? – затрещала Четта, торопливо встав с кровати. – Ты уже два дня ничего не ел. Я скажу, чтобы тебе приготовили завтрак. Хочешь виноград? Роса, иди на кухню! Роса!

Девочка, ещё не до конца проснувшись, отыскала ногой засунутые под кушетку башмачки, обулась и так же сонно побрела к двери.

– Я слышал, – беспокоился граф Лагримоны, – что после ампутаций бывает такое, что повреждаются нервы и человек какое-то время может терять возможность сжимать и разжимать пальцы на целых конечностях.

– Но, отец, графу удалили ногу, – не понял логики его примера Керро. – При чём тут другие конечности?

– Молодой человек, – всплеснул руками старик, – ну откуда мне знать? Я не лекарь, и мне, слава богам, не отделяли руки-ноги от тела. Прошу прощения за упоминание, граф. Но я о таком слышал, и слышал, что эта неприятность довольно быстро проходит. Надо только пить больше вина и яблочного сока с пятью каплями настойки из коры шелковицы. Полагаю, Фермину известен этот рецепт. Я доложу ему о вашей проблеме, и он быстро её решит.

– Не надо, – буркнул Эрнан, уставившись в потолок с той сосредоточенностью, будто в его узорах и росписях было зашифровано решение какого-то важного для него вопроса.

– Но, граф?..

– Не надо, – повторил Эрнан ещё более раздражённо.

– Я приведу Фермина, – после небольшой паузы опомнилась Четта и поуютнее завернулась в халат. – Пусть осмотрит швы и сменит повязки. Он говорил, что их нужно менять как можно чаще. И ещё он говорил, что сегодня ему должны принести для тебя протез. Помнишь те слепки, которые он снял с твоей, – она вдруг замешкалась, подбирая нужное слово, – с твоей ноги? Он заказал протез у кузнеца, который делал нам ограду во внутреннем дворе. Этот человек настоящий кудесник. Он показывал мне чертежи. Они восхитительны, милый. Не отличишь от настоящей ноги.

– Уверена? – пробурчал Эрнан.

– Да, ты прав, – Четта с досадой поняла, что сболтнула несусветную глупость, и поспешила исправиться. – Она больше похожа на красивый сапог, но тебе понравится.

– Ты когда-нибудь отсюда уйдёшь? – пришёл в раздражение граф Монтонари.

Не готовая к тому, что муж укажет ей на дверь, Четта растерянно переглянулась со стоящими вокруг кровати мужчинами.

– Иди, – скомандовал Эрнан и стал ждать, пока жена покинет спальню. – Вместе с Аэлис. Обе.

Проглотив унижение, женщины повиновались.

Едва дверь за ними закрылась, граф Урбино, обхватив больное колено, грузно сел на плетёную кушетку, где только что спала Золотая Роса.

– Фух, я присяду? Никто не против? Ей-богу, дорога сюда меня едва не прикончила. Эрнан, думаю, вы были немного грубы с супругой?

Монтонари не удостоил графа Лагримоны ответом, но старик и не стал настаивать, прекрасно понимая, что дёргать за хвост раздражённого тигра всё же не самая хорошая затея. Разговор сразу перешёл на другое.

– Кстати, – заметил он, – вам только что пришло письмо, – граф показал Монтонари конверт. – Хотите почитать? Принесли только что. С пылу с жару, если угодно.

– Откуда? – поинтересовался Сальвадор, поскольку его брат не проявил ни малейшей заинтересованности.

– Ох, увидеть бы ещё, что там написано этими закорючками, – Урбино прищурил подслеповатые глаза и развернул конверт к свету, стараясь разглядеть слова или хотя бы герб на сургучной печати. – Сын? Керро, отвлекись от своего кольца. Я ничего не вижу. Что здесь написано?

Юный казначей перестал любоваться перламутровыми переливами подаренного Флорестеллой огненного опала в перстне на мизинце.

– Граф Амбер, – прочитал юноша, нависнув над отцом, и вдруг уставился на обоих Монтонари, застыв в глуповатой согнутой позе. – Письмо из Стрельцовых башен?

– Странно, а почерк похож на женский, – хмыкнул Урбино. – Неужто леди Хесанте выводила письмецо заместо мужа? Впрочем, я не удивлён. Граф, хотите почитать?

– Отец, – забеспокоился вдруг Керро, украдкой, будто это было кому-то незаметно, указав взглядом на Сальвадора, который стоял тихо, как призрак, прислонившись к стене у двери.

– Что? – не понял граф.

Юноша снова, но уже молча указал взглядом на свидетеля, который служил королю.

– Ну? Сальвадор стоит у стены, и что? – по-прежнему не понимал намёков Урбино.

– Ваш сын пытается вам сказать, что я – лицо заинтересованное, – озвучил мысли Керро королевский казначей, – и что все мои действия продиктованы присягой Теабрану, а письмо из Стрельцовых башен от графа, который едва ли пишет о своей присяге, иначе бы мне об этом уже стало известно, содержит информацию, которую мне слышать не нужно. Я могу выйти.

Урбино задумался.

– Ой, бросьте, Сальвадор! – отмахнулся старый граф. – Мы же на юге своих не бросаем, разве нет? Можно подумать, мы не знаем, что вы приняли присягу не из– за веры в нового короля, а потому что не захотели болтаться на виселице из-за старого.

– Вы обо мне слишком хорошего мнения.

– Мальчик мой, может быть, из молодых дураков с возрастом и получаются старые дураки вместо мудрых, но ко мне это не относится. Я кое-что понимаю в людях, уж поверьте. И я о вас именно того мнения, которого вы, мой дорогой, заслуживаете, – заметил граф. – Сальвадор, вы южанин и не стукач, иначе бы вы уже давно отравили своего брата и сдали Кантамбрию Теабрану вместе с Лагримоной. Ну а поскольку мы всё ещё не гнием в какой-нибудь канаве, предлагаю оставить этот глупый разговор и уже развернуть этот чёртов конверт! Эрнан, вы разрешаете?

Эрнан, который будто вовсе пропустил мимо ушей весь разговор, ответил угрюмым молчанием.

– Полагаю, это можно расценить как согласие, – подытожил Урбино и ловко сломал сургучную печать. – Сын, прочитай ты. На.

Смущённый возложенной на него миссией, Керро робко взял протянутый конверт.

– «Дорогой граф Монтонари, – почерк вроде бы мужской, – отметил Керро на свой субъективный взгляд. – Дорогой граф Монтонари, хочу справиться о вашем здоровье. До нас дошёл слух о вашей ране и последовавшей ампутации. Хочу выразить вам своё сочувствие. Если вам понадобится какая-либо помощь, прошу сообщить, и мы сделаем всё, что от нас зависит, чтобы вам эту помощь оказать в кратчайшие сроки. У победителей много друзей, но настоящие друзья только у проигравших. Посему нам нужно держаться друг за друга, иначе все наши надежды на изменение ситуации пойдут крахом. Впрочем, о надежде. На одну неё полагаться всё же не стоит, ибо она не помогла ни нашему королю Осе, ни покойной принцессе Вечере. Поэтому предлагаю перейти к вопросу, которому и посвящено это письмо. Мы с графами Элендроем и Богартом провели множество дней в обсуждениях сложившейся ситуации, и поскольку ни один из нас не принимает данный ход вещей и тем более в будущем не собирается с ним мириться, наше совместное решение состоит в следующем – а именно собрать наши с вами армии снова и выдвинуть силы на Паденброг, чтобы освободить и город, и принцессу Ясну из плена Ложного короля. Вы знаете, что если бы не объявление о капитуляции короля Осе, а называть мы его намерены именно так, несмотря на обстоятельства и вести о смерти принцессы Вечеры, войско моей супруги леди Хесанте оттеснило бы неприятеля за рвы и отбило северный фланг касарийцев, но нам не хватило времени. У нас есть силы на сопротивление, нужен лишь ваш ответ и ваша армия для поддержки с полководцем – вами или человеком, которого вы назначите. Прошу вас