Я не забыл предупреждение Амуна о возможном расколе. Эзма должна была понимать не хуже меня, как сильно это нас ослабит.

Позади меня солдаты закричали: «Ложись!»

Мне не понравилась улыбка, затаившаяся в уголках ее губ.

– Здесь происходит гораздо больше, чем ты можешь себе представить, Рах. Считай это предупреждением. Я не позволю встать на своем пути ни тебе, ни твоей императрице.

Я оставил ее стоять в тени и ушел, безуспешно убеждая себя, что все это лишь пустые слова. Когда я подошел к лестнице, кисианские солдаты встали и, потягиваясь и переговариваясь, направились к скудному солнечному свету, проникавшему в открытую дверь. Свет манил и меня, напоминая о Дзиньзо в конюшне и долгих днях, прошедших с тех пор, как мы скакали с ним вместе, но сейчас армия преграждала все пути.

На ступенях к Тору и министру Мансину присоединились двое. Один, как я уже знал, звался Мото, он командовал большинством солдат. Вторым оказался генерал Рёдзи, командир личной охраны императрицы, и, несмотря на его пронизывающий взгляд, похоже, она доверяла ему больше, чем кому-либо.

Генерал Рёдзи что-то говорил министру Мансину, Тор слушал, но не переводил, вынуждая меня метаться между убежденностью, что это нечто неважное, и сильным желанием удостовериться в этом. Мне удалось остановиться на первом варианте, пока голос императрицы Мико не притянул мой взгляд к вершине лестницы. Мико спустилась, ее светлое одеяние напоминало то, что она носила во время перехода через горы. Когда мы добрались до гостиницы, оно уже не было белым, но неожиданная встреча воспоминаний и сегодняшнего дня обожгла меня.

Императрица взглянула на меня и тут же отвела глаза. Сложив руки за спиной, она заговорила со своими генералами, а Тор по-прежнему молчал. Мне пришлось его толкнуть.

– Они обсуждают план засады. Министр доволен сегодняшней работой солдат и надеется, что краткое повторение перед отправкой поможет им справиться с заданием достаточно хорошо. Как будто в эккафо есть такое понятие как «достаточно хорошо».

– У нас все получится, – тихо сказал я, чтобы не прерывать их разговор, но императрица Мико обернулась на звук моего голоса. Она снова отвела взгляд, а я еще сильнее ощутил ее присутствие: гордость, с которой она разговаривала с этими опытными вояками, гладкость, с которой платье, перетянутое на талии алым поясом, похожим на кровавую полосу, облегало ее стан, и то, как она слегка повернула голову в мою сторону, а ее профиль как будто светился на фоне темных стен.

Разговор продолжался, а я с нарастающим раздражением сжимал и разжимал кулаки. Это я придумал весь план, но теперь неловко переминался с ноги на ногу, не участвуя в обсуждении. Умом я понимал, что они не всегда оставляли время для перевода, и это слишком большая нагрузка для Тора, но напряжение в теле росло, превращая его в натянутую тетиву.

– Они не сошлись во мнениях в том, как делить солдат и где должна находиться императрица с лучниками, – наконец сообщил Тор. – Но похоже, все согласны с тем, что сейчас больше ничего не сделать и нужно поесть и отдохнуть.

Все смотрели, как Тор заканчивает перевод, и взгляды множества глаз ничуть не уменьшили моего раздражения. Я пристально оглядел каждого кисианского генерала, и только извиняющаяся улыбка императрицы не дала мне произнести слова, которые не стоило бы переводить.

– Отдохнуть – это хорошо, – буркнул я. – Но почему все таращатся на меня?

Тор пожал плечами.

– Наверное, ждут от великого левантийского генерала каких-нибудь мудрых слов. Они говорят так, будто оказали великую милость, выслушав твой план и позволив тебе и Клинкам сражаться за них. Может, тебе стоит поблагодарить их, если хочешь им понравиться.

Я недобро зыркнул на него.

– Нет. Скажи, что моим людям потребуется хорошая еда, отдых и все необходимое для того, чтобы их оружие было в наилучшем состоянии. Мы соберемся на закате и еще раз обговорим план.

Тор с улыбкой перевел мои слова. Я испытал мелочную радость, увидев, как ощетинились генералы. Губы Мико тоже дрогнули в улыбке, и я едва не ухмыльнулся в ответ.

По знаку императрицы совещание закончилось. Генерал Мото и министр Мансин ушли вместе, императрица и командир ее гвардии, окинув нас долгим взглядом, направились обратно вверх по лестнице, а мы с Тором остались внизу. Комната казалась гораздо более пустой, чем десять минут назад.

Я смотрел вслед императрице, пока из виду не скрылся даже развевающийся подол ее платья.

– Вспомни фразу, которой я тебя научил, – сказал Тор. – Повторяй за мной: Ао гашо те реместе мот, каа ло кииш ао фалачу шо лоа-да.

– Я не настолько лишен гордости или чести. А вот тебе не хватает уважения.

– Уважения к кому? Уверяю тебя, я уважаю императрицу достаточно, чтобы задаваться вопросом, что она в тебе нашла, если ты даже не можешь поговорить с ней. Великий капитан э'Торин, экзотический любовник.

– Уважения ко мне, – холодно ответил я.

– А с чего бы? Пусть сегодня ты поведешь Клинков, что с того? Ты мне не капитан, ведь я не левантийский Клинок. Просто полезная говорящая голова, – бросил он и пошел прочь.

– Мы можем это исправить, Тор. Прямо сейчас, если я найду нужные инструменты.

Незаклейменный Клинок остановился и обернулся через плечо.

– Можем, но уже слишком поздно. Как я могу отдать свою жизнь и душу на службу тому, во что больше не верю?

Что я мог сказать? Его слова ранили до глубины души, но моя боль ничто по сравнению с его. Когда он понял, что чувствует? Что человек, которым он родился, и тот, которым его заставили стать, больше не одно и то же? Есть ли дно у этого колодца горечи?

– Мне жаль.

– Не ты в этом виноват.

– И все же мне жаль, что так получилось. И если я мог что-то исправить, то этого не сделал.

После недолгих колебаний он ушел, а я позволил ему, не найдя нужных слов и понимая, что ему нужно время и место побыть одному. А мне нужно было отдохнуть.

Дрожа от холода и усталости, я поставил ногу на первую ступеньку и начал взбираться вверх. Большинство левантийцев предпочло спать в шатрах или на земле, по обычаю гуртов, но я слишком долго был один, без своего гурта, и привык к одиночеству. К тишине. К потолку зданий, а не дождю или холодному ветру. Возможно, я постепенно терял все, что делало меня левантийцем, и вскоре буду чувствовать то же, что и Тор. Я сказал себе, что есть и иные способы быть левантийцем, кроме ночевок под открытым небом. Если бы только я мог в это поверить.

Я проспал совсем недолго, когда меня разбудил слабый стук. В комнату бесшумно скользнула какая-то тень, и я успел выхватить нож, прежде чем дверь закрылась. Несмотря