А всего ужаснее вопли.

Немногие люди способны на мученичество, и отец Марк к их числу не принадлежал. При первом же стуке по его подбородку пробежала струйка крови – он прокусил губу. В следующий миг запрокинулась голова и жуткий гортанный крик разнесся по окрестностям, перекрывая шелест дождя. Он отразился безмолвным эхом от четких зрительских шеренг – обуреваемые сильнейшими чувствами при виде распинаемого священника, вескерианцы все до одного раскрыли пасть.

Отец Марк, на его счастье, потерял сознание, когда был забит последний гвоздь. Из свежих ран вытекала кровь, смешиваясь с дождевой водой; со ступней срывались розовые капли. Вместе с ними утекала жизнь распятого. Рвущийся из собственных пут, рыдающий Гарт в какой-то момент и сам погрузился в обморок.

Очнулся он у себя на складе. Было темно. Кто-то резал на нем плетеные веревки. Снаружи по-прежнему шумел, плескался дождь.

– Итин, – произнес купец.

Кто же еще?

– Да, – шепотом отозвался туземец. – Все наши в церкви, спорят. Ты ударил Лина по голове, и он умер, а Инон очень плох. Кое-кто считает, что и тебя нужно распять. Или забросать камнями, целя в голову. Они нашли в Библии место, где это описывается…

– Я понял. – С бесконечной усталостью в голосе Гарт добавил: – Око за око. Там много такого можно найти, было бы начало положено.

– Тебе надо бежать. Сейчас можно добраться до небесной лодки незамеченным. Довольно убийств.

В голосе Итина появилась нотка, которой Гарт прежде не замечал. Что это, тоска?

Купец попробовал встать – удалось. Он прижался лбом к грубой стене, дождался, когда сойдет обморочная слабость.

– Он умер. – Это был не вопрос, а констатация факта.

– Да, недавно. Иначе я бы не смог прийти к тебе.

– И похоронен, конечно же. Будь по-другому, они бы не решали сейчас мою судьбу.

– Да, похоронен!

Гарт услышал в голосе вескерианца отзвук боли, пережитой на кресте священником.

– Он погребен, и он воскреснет из мертвых. Так написано, и так должно случиться. И отец Марк будет счастлив оттого, что это произошло.

Речь Итина закончилась звуком, похожим на человеческое рыдание. Гарт решил, что ему показалось, ведь вескерианские разумные амфибии – не люди. Он кое-как дотащился до двери и прислонился к косяку, чтобы не упасть.

– Мы поступили правильно, да? – Не дождавшись ответа, Итин спросил: – Гарт, скажи, он воскреснет?

– Нет, – произнес купец, – он будет лежать там, где вы его закопали. И больше ничего не произойдет. Покойник останется покойником.

Дождь проложил бороздки в шерсти Итина, пасть раскрылась настежь, – казалось, из нее рвется и уносится в ночную мглу немой крик. Огромных усилий туземцу стоило заговорить, втискивая вескерианские мысли в формы чужого языка.

– Так что же, выходит, не ждать нам спасения? Разве мы не очистились от грехов?

– Безгрешными вы были раньше, – ответил Гарт, и в его голосе рыдания мешались со смехом. – В том-то и кроется мерзость случившегося. Были вы чисты и невинны, а теперь…

– А теперь мы убийцы, – договорил за купца Итин.

Капли дождевой воды, срываясь с его опущенной головы, пропадали во тьме.

Перевод А. Гришина

– Джино… Джино… Помоги! Ради бога, сделай что-нибудь!

Слабый голосок, наполовину заглушаемый ревом солнечного фона, бился в наушниках Джино Ломбарди. Джино лежал ничком в лунной пыли, наполовину погрузившись в нее, и протягивал руку вглубь скальной расселины. Сквозь толстую ткань скафандра он почувствовал, что край обрыва под ним начал подаваться, и торопливо отполз назад. И тут же слой пыли и куски камня в том месте, где он только что находился, рухнули вниз, влекомые слабым лунным тяготением. Пыль, не испытывая сопротивления – ведь воздуха на Луне нет, – осыпалась на шлем Глейзера ниже, затенив его измученное лицо.

– Помоги мне, Джино… Вытащи меня отсюда, – вновь взмолился он, потянувшись одной рукой наверх.

– Ничего не выйдет… – ответил Джино. Он вновь прополз вперед, насколько осмелился, по осыпающейся скале и опустил руку в пропасть. Он не доставал до тянувшейся ему навстречу руки самое меньшее ярд. – Я не дотягиваюсь до тебя, и у меня нет ничего такого, за что ты мог бы уцепиться. Я вернусь на «Жука».

– Не уходи… – вскрикнул Глейзер, но его голос умолк, как только Джино отполз от щели и поднялся на ноги. Их крошечные рации, вмонтированные в шлемы, были слишком маломощными для того, чтобы пробиться сквозь камень; они могли использоваться только на расстоянии прямой видимости.

Джино длинными скользящими прыжками мчался к «Жуку». Сейчас внешность аппарата еще больше соответствовала названию: красное насекомое, присевшее на четыре тонкие ноги, наполовину погруженные в пыль. На бегу он непрерывно ругался: какой черт мог выдумать такое завершение первого полета на Луну! Хороший старт, расчетная орбита, первые две ступени отделились вовремя, лунная орбита идеальная, приземление изумительно мягкое – и через десять минут после того, как они вышли из «Жука», Глейзера угораздило провалиться в эту щель, замаскированную пылью. Проделать весь этот путь сквозь бесчисленные опасности космоса, чтобы провалиться в дыру. Это было совершенно несправедливо.

Подбежав вплотную к ракете, Джино напрягся, подпрыгнул высоко вверх и ухватился за порог открытого люка кабины, находившейся в верхней части «Жука». План своих действий он составил еще на бегу – больше всего надежды у него было на магнитометр. Развернув прибор на стойке, он принялся дергать за длинный кабель, и тот в конце концов оторвался. Джино, не теряя ни секунды, ринулся обратно. Люк кабины находился очень высоко – по земным меркам, – но он, не задумываясь о возможной опасности, спрыгнул вниз, упруго отскочил от поверхности планеты и перекатился. К глубокой ране в груди Луны вел ряд отчетливых следов, и он изо всех сил побежал по этому пути; он задыхался, несмотря на то что дышал чистым кислородом. Оказавшись рядом с трещиной, он кинулся наземь и, скользя и извиваясь в пыли, как можно быстрее пополз к ее осыпавшемуся краю.

– Все в порядке, Глейзер, – крикнул он и сам чуть не оглох: с такой силой его голос отдался внутри шлема. – Держи кабель…

Трещина была пуста. Уступ из мягкой породы не выдержал, и Глейзер провалился куда-то вглубь планеты.

Долго еще майор Джино Ломбарди лежал там, мигая фарой скафандра в бездонную на вид пропасть, вызывая своего спутника по включенному на полную мощность радио. Единственным ответом ему был треск статических разрядов. Постепенно он начал замечать, что холод остуженных почти до абсолютного нуля камней начал просачиваться сквозь теплоизоляцию его скафандра. Глейзер пропал, и с этим ничего нельзя было поделать.

После этого Джино методически, без всякого интереса проделал все, что было запланировано. Он собирал образцы скальных пород и пыли, снимал показания приборов, идеально точно размещенных в тех точках, которые были ему указаны, пробурил скважину и в заранее заданное время взорвал в ней заряд. Затем он свел собранные показания приборов в таблицу, и когда при следующем прохождении космический корабль «Аполлон» оказался в зоне видимости, вызвал его по радио.