– Поможешь? – Она склонила голову, сказав проникновенно: – Спасибо. Я буду в долгу, Крейт.

Он шумно вздохнул, как видно потрясенный тем, что она запомнила его имя.

– Я вас не брошу. Мы убежим вместе!

Бланка машинально кивнула, выдавила из себя улыбку и прошептала:

– Спасибо.

Она никуда не собиралась бежать. По крайней мере, пока не прикончит Шрева. Или Сегу. Или сразу обоих. А дальше – плевать, что будет. Но мальчику до поры до времени не следует об этом знать.

Шерон уснула прямо в лодке, умиротворенная мягкой колыбельной реки и щебетом птиц, а когда проснулась, по правому берегу уже тянулся Туманный лес.

– Шестеро! – прошептала девушка, вцепившись пальцами в борт. – Шестеро, как же он прекрасен!

Здесь росли исключительно дубы. Необычные, огромные, высотой до самого неба, с раскидистыми изумрудными кронами и ветвями, точно дороги. Они нависали над водой, словно лапы мифических гратанэхов, созданий эйвов, отбрасывая густую тень на проплывающую под ними лодку.

У самой земли, над узловатыми корнями, больше похожими на замшелые камни, серебрилась дымка едва угадываемого глазом, очень слабого тумана.

– Прекрасен, – согласился Тэо, задрав голову. – На этих деревьях можно жить.

– Раньше так и делали. – Мильвио положил весло, отдавая лодку во власть течения. – Во времена, когда эйвов еще можно было встретить в человеческих городах, некоторые из нашего племени обитали в кронах, строили деревни, спали на ветвях и путешествовали по деревянным дорогам. Лесные люди, так их называли.

– Ерунда! – отмахнулась Лавиани.

– Не ерунда, – возразила ей Шерон. – Такое действительно было. Эйвы дружили с нами и позволяли жить на границе своего царства. Второго царства. Первое было уничтожено водой после битвы Вэйрэна и Шестерых. Шой-ри-Нейган, так назывался их город, а лес, начинавшийся за бледными равнинами Даула, тянулся на многие недели конного пути.

– Да этот тоже не маленький. – Сойка перешивала пуговицу на своей единственной рубахе, и на ее лопатке красовались две бабочки, порхающие на фоне водопада. После сражения с мэлгами не все татуировки успели вернуться. – Ты только посмотри на деревья. Каждое живет вот уже тысячу лет. Они еще Катаклизм застали.

– Эти вряд ли. Им не больше пяти сотен, а вот тем, которые, как говорят, растут в сердце леса, по три тысячи и они помнят прошлые эпохи.

– Три тысячи, Фламинго? Дубы так долго не живут.

– А как же Подпирающий Небо? – Тэо увидел, что сойка не понимает. – А. Ну да. Сказки не твой конек. Подпирающий Небо, или Первый Дуб, его называют… как же это изначально должно звучать…

Он щелкнул пальцами, вспоминая. Ему подсказала Шерон:

– Дхалле та-ута энмэ на мидратэ – на старом наречии, языке эйвов, асторэ и первых людей.

– Ты знаешь старое наречие? – удивился Мильвио. – Это что-то новое!

– Ну как знаю… – скромно ответила та. – Йозеф учил меня, но книг в Нимаде было мало. Читаю с трудом, говорю еще хуже.

– Ну так вот, – продолжил акробат. – Первый Дуб, точнее, его желудь эйвам передали асторэ. Когда он вырос – на это потребовалась вся Эпоха Рождения, – детей этого древа эйвы расселили по всему континенту. Все дубы несут в себе кусочек того, величайшего, погибшего в пожаре первых войн шауттов.

– Утраченная память, – с неожиданной грустью сказал Мильвио. – Так называли то темное событие эйвы. Для них гибель Подпирающего Небо была равносильна концу света.

– «Плач о лете». Я помню, как Велина пела об этом, – протянула сойка. – Красивая грустная сказка. Эйвов давно нет, но люди так и не решаются пустить лес на дрова.

– Никто не лезет к эйвам, даже если многие теперь считают их не более чем мифом. – Тэо проследил за полетом потревоженной цапли. – После Катаклизма они оставили мир людей. Ушли в сердце леса, закрыв от нас свои тропы. Их уже давно никто не видел, но из поколения в поколение передаются легенды, что не стоит вредить дубам, иначе навредят тебе.

– Ну да. Ну да. Такая же легенда, как и то, что Туманный лес туманен.

– Ты не была здесь осенью. – Акробат был необычайно серьезен. – Как-то мы с цирком проезжали по южной границе, недалеко от Ринии. Туман можно было ножом резать.

– Он опасен. – Мильвио с Пружиной не сговариваясь снова взялись за весла, направляя лодку на середину реки. – Туман висит неделями, люди, оказавшись в нем, не могут найти дорогу назад и погибают. В той же Алагории никто не отправляется в Накун напрямую. Предпочитают путь через предгорья, подальше от деревьев и молока, которое висит день за днем.

Лес тянулся все последующие дни. Бренн больше не разливался до горизонта, сузился, ускорил течение. Берега поднялись. Справа они оставались мшистыми, каменными, слева песчаными, со множеством стрижиных гнезд.

Лесосплав кедра в Нейкскую марку еще не начался, лодок после Вика на реке осталось немного. За последние три дня они видели лишь одну и еще несколько плотов. Но все остановились задолго до начала Белых порогов.

К стрелам Мардж относилась с необычайной серьезностью. Она гордилась своим умением стрелять, но знала, что ни один мастер, стоит лишь дать ему паршивую стрелу, не сможет попасть в цель, сколь опытным бы он ни был. Это все равно что сражаться тупым мечом или скакать на неподкованной лошади.

Поэтому она редко покупала стрелы, лишь в самом крайнем случае, когда срочно требовалось восполнить их запас. Чаще всего женщина предпочитала все делать самостоятельно. Это было настоящее искусство, которое требовало разума и понимания того, какой результат она хочет получить.

Мало оперения – и стрела полетит быстрее. Если стрела тяжелая, такая, чтобы срезнем убивала наповал, перьев добавляй как можно больше. Хочешь получить точность – смещай оперение к пятке. Хочешь получить скорость – отводи дальше от пятки. А если тебе нужно и скорость и точность, напряги голову, возьми нож, чтобы править форму гусиного пера.

Она как раз этим сейчас занималась, оставив Бланку в одиночестве. Все равно никуда с плота не денется. Лоскут, его сын, Сегу и Бух-Бух стояли на разных концах их плавательного средства, с помощью шестов направляя его.

Они шли вдоль левого берега, далеко от стремнины, там, где дно хорошо прощупывалось. Шрев сидел рядом с Мардж, и она старалась не обращать на него внимания.

Он думал о чем-то своем, то и дело поглядывая на проплывающий на той стороне Туманный лес. Она не понимала его и боялась. Иногда за всей его подчеркнутой любезностью и вежливостью Мардж видела настоящее. Холодное и жестокое.

Лучница была не рада, что Сегу нанял их с мужем. Она просто не смогла отказать, не опасаясь последствий.

– Далеко еще?! – спросил Шрев у Лоскута.

Тот как раз кашлял, положив шест поперек плота. Прежде чем ответить, ему пришлось хлебнуть воды и осмотреть берег.