– О чем ты?

– О Тионе конечно же. Я уже говорила и снова повторю: считаешь, он нас будет ждать в Шой-ри-Тэйране с накрытым столом и в клоунском колпаке? Ни один нормальным человек, пускай он даже великий волшебник, не станет торчать в диколесье тысячу лет, ожидая, что некромант, таувин и попрыгун заглянут к нему на огонек!

– Не хочешь обсудить это с Шерон?

Сойка надула щеки:

– В принципе я обожаю расстраивать людей и портить им настроение, но буду снисходительна к девочке. Она и так много чего пережила. Но вот честно, положа руку на сердце, хоть кто-нибудь из нашей четверки думает, что мы найдем в городе эйвов хоть какое-то упоминание о нем? Не говоря уже о записке примерно такого содержания: «Дорогая Шерон и остальные, ушел в Билгам. Проживать буду в трактире «Стезя смерти», жду с нетерпением, ужин стынет. Ваш Тион».

Тэо посторонился, пропуская всадника на ослике:

– Сегодня ты довольно желчна.

– Обстановка этому способствует, – любезно объяснила она.

– Так давай решать проблемы по мере поступления. Не найдем никаких зацепок в Шой-ри-Тэйране, отправимся к Рубежу. Или в Каренскую библиотеку. Конечно, глупо звучит, но если мы остановимся, то не уверен, что сможем идти дальше. Не хватит сил.

– Перестань, мальчик. Уж таких, как мы, невозможно сбить с пути. Хотя бы потому, что мы сами не знаем, куда направляемся. – Она засмеялась, довольная сказанным. – Я поговорила с людьми. Туманный лес начинается не так далеко от этой сожженной дыры. Но никто, слышишь, никто из тех, кто согласился со мной почесать языком, слыхом не слыхивал, где находится город эйвов. Половина считает это сказкой, вторая половина верит в него, но не слишком-то горит желанием бежать и искать. Мол, город-то, конечно, есть, но где – это, извини, не в курсе. Дед деда рассказывал, что дед его деда говорил со своим прапрапрадедом, и тот как будто бы знал человека, дед деда которого когда-то побывал в Шой-ри-Тэйране. Понимаешь, куда я клоню?

– Понимаю. Быть может, Мильвио повезло больше, чем нам.

Южанина до сих пор не было. На маленькой веранде, рядом с цветочными горшками, расположилась Шерон и неспешно бросала на стол свои игральные кости. Те катились, останавливались, ударяясь о солонку.

– Яичницу! – крикнула Лавиани хозяину, выглянувшему на звон дверного колокольчика. – А этому парню… тоже что-нибудь. Привет, девочка. Смотрю, ты весело проводишь время.

– Пытаюсь решить загадку. Тэо, – Шерон протянула ему кости, – брось их, пожалуйста.

Пружина в первый раз взял в руки кубики указывающей и подивился тому, насколько они холодны и как тяжелы. Словно золотые.

– Ну… ладно. – Он бросил их, и костяшки легли тройкой и двойкой. – В чем странность? Кроме того, что они могут сиять, бегать за тобой, словно два щенка, и совершать еще много чего, о чем я не знаю?

Шерон вздохнула, кинула, и те легли шестерками. Еще раз. И еще.

Каждый раз выходили шестерки.

– Ну… Я бы не жаловалась. – Лавиани плюхнулась на соседний стул. – Теперь можно с легкостью обувать идиотов и зарабатывать на честную жизнь.

– Присмотрись, – тихо сказала девушка. – Неужели не видишь?

Сойка оперлась на локти, наклонившись вперед и приблизив нос к костям так, что едва их не касалась.

– Ничего я не вижу, – с разочарованием наконец ответила та. – Что там? Все Шестеро мне машут платочками и благословляют на приятный ужин?

Девушка вздохнула, забрала кости и сжала в кулаке:

– Воздух вокруг подрагивает. С тех пор… с тех пор как я это сделала, в них что-то изменилось. Появилась сила. И не только в игральных костях. Когда мы въезжали в Талт, то оказались рядом с погостом. Стилос бился в сумке, словно сардина в сетке. Надо сказать, что подобные изменения меня тревожат. Не всегда понимаю, что я делаю и как. И к чему это может привести.

Тэо вспомнил ночной бой, страшное, залитое кровью лицо Алина с волчьими зубами и то, как он рвал мэлгов, а затем «умер» по одному приказу Шерон, упав прямо в костер, и, наверное, это воспоминание отразилось на его лице – девушка помрачнела еще больше.

– Я чувствую смерть. Как она приходит. Забирает человека. Уводит на ту сторону. А еще когда она рядом. Кладбища… Это как голодный зуд. Он сводит с ума, и от него больно. В желудке.

– Так поешь.

– Нет, Лавиани. Еда, которую хочет мой дар, это не то, чего бы я желала в здравом рассудке. В Каренской библиотеке ведь должны быть книги из прошлого?

– По некромантии? – догадалась сойка. – Сильно в этом сомневаюсь, девочка. Таких, как ты, в прошлые эпохи не очень-то жаловали и вряд ли хранили вещи, способные стать в руках некромантов оружием. Скорее уж сжигали. Ну, я бы именно так сделала. Лучше убить змею, чем спрятать ее под подушкой. Но учитель бы тебе точно не помешал.

– С этим точно будут проблемы. – Она невесело улыбнулась, убрала кости в сумку, потерла ладонь, и Тэо заметил, что на ней остались следы от ребер кубиков. – Йозеф научил меня, как бороться с мертвыми, а не подчинять их себе. На счастье, в мире только один урод со способностями, как у меня.

– Не говори так! – резко сказала Лавиани. – Никакой ты не урод. И все тогда сделала правильно. Мы живы благодаря тебе. И все, кто выжил, это знают. Мэлги бежали, точно зайцы.

– Я понимаю. Гит и Ливен заходили сегодня. Попрощались перед отъездом. Сказали мне примерно то же самое. Принесли лютню Велины.

– Да ну? – не поверил своим ушам Тэо.

– Она наверху, в моей комнате. В общем, они настоятельно просили ее забрать.

– И что ты намерена с ней делать?

– С учетом того, что я не умею играть, отдам Мильвио. Во всяком случае, узнаю, не нужна ли она ему.

Принесли еду, и Лавиани набросилась на яичницу. Ей следовало поесть, пускай она и не чувствовала вкуса.

– Могу я задать маленький вопрос? – орудуя приборами, поинтересовалась сойка. – Про ту ночь?

Шерон сжала губы, но кивнула, соглашаясь.

– Почему люди? Вокруг было полно тел мэлгов. Фламинго нарубил их на целый воз, но…

– Я не смогла, – призналась указывающая. – Попробовала, но у меня не получилось. Они не отзывались на приказы.

– Ну… может, дело в практике.

Шерон мгновенно помрачнела:

– Я уже вроде сказала, что не планирую продолжать подобную практику. Это… отвратительно. Словно погружаешь руки в гниющую плоть, одновременно желая съесть ее, буквально умираешь от голода и захлебываешься слюной. Ты в какой-то мере становишься ими. Видишь мир их глазами. Я была и Велиной, и Алином, и Молике, и ее братом. И едва не сошла с ума.

Звякнул дверной колокольчик, вернулся Мильвио.

Лавиани посмотрела на его лицо, испачканное в копоти: