– Убью! – выкрикнул Сергей Сергеевич и стремительно бросился прямо на оцепеневшего от неожиданности Вербина. В высоко поднятой правой руке безумного врача был зажат молоток.

«Так вот почему „убойщики“ не нашли орудие убийства», – мелькнуло в голове у майора в то мгновение, когда преступник налетел на него всем телом.

Все же Владимир успел отскочить, и удар молотка пришелся по книжной полке, которая тут же с грохотом обрушилась на пол. Снова подняв свое оружие, Сергей Сергеевич развернулся всем корпусом и, перехватив молоток поудобнее, приготовился к следующему удару.

«Все свои проблемы решает с помощью молотка».

Она не знала, как ей поступить. Пистолета у нее не было, а для того чтобы прийти на помощь майору, нужно было огибать большой круглый стол, стоящий посредине комнаты.

Однако ее вмешательство не потребовалось. Уклонившись от второго удара, Вербин схватил руку преступника и одним резким движением заломил ее так, что тот выпустил молоток, который с глухим зловещим стуком упал на пол.

Повалив при помощи подножки доктора на пол рядом со столом, Вербин завел ему руки за спину и крикнул Марине:

– Наручники! Давай наручники!

Наручники они оба забыли в отделе, так что Сергея Сергеевича пришлось связать брючным ремнем.

– Очень туго, – застонал он, багровея от напряжения. – Вы не имеете права…

– Ну да, – равнодушно сказал Вербин, вставая с колен и вздыхая. – Конечно, мы не имеем права. Только ты имеешь право совершать преступления. Молчи, падаль.

Сергей Сергеевич и вправду собрался бежать из города. Видимо, утром в интернате, увидев Марину, он понял, что кольцо вокруг него замкнется уже очень скоро. Поэтому, сбежав, он кинулся не к себе домой, а к матери. Конечно, не для того, чтобы трогательно попрощаться, а для того, чтобы забрать приготовленные для продажи видеокассеты. Было их тут штук сто, если не больше. Сложенные в два громадных баула наподобие тех, с которыми ездят по стране «челноки», приготовленные к транспортировке кассеты стояли посредине соседней комнаты, где и пытался спрятаться загнанный доктор.

– В Москву собирался везти? – поинтересовался майор, входя в комнату. И тут же застыл на месте. – Марина, пойди сюда, – позвал он. – Да плюнь ты на него, он не развяжется. Я как следует затянул. Смотри. Тебе эта комната ничего не напоминает?

Марина взглянула и обомлела. Конечно, это была та самая комната, в которой и велась видеосъемка.

Те же обои, те же занавески на окнах. И кровать та же – сексодром.

Тихий приют милой старушки…

– Так у тебя, значит, в одной комнате иконостас висит, – сказал Вербин, возвращаясь назад и буравя Маргариту Васильевну взглядом, – а в другой комнате детишек насилуют? Так получается, да? И лампадку не гасила?

– Меня это не касается, – коротко и злобно ответила старуха, оскалившись.

– Меня сын попросил помещение предоставить. Кто же сыну своему не поможет?

– А деточек не жалко было? – убирая руки за спину, чтобы удержаться и не ударить старуху, спросил майор. – Деточки маленькие, их не жалко было? Они ведь вроде не инородцы и не сектанты.

– Нет, – отрезала Маргарита Васильевна. Она будто выплевывала слова, и они вылетали с ее языка веские, жалящие. – Ублюдков этих не жалко. Они все равно неполноценные.

Марина, оценив состояние Вербина, тихонько подошла сзади. Взяла за руку, потянула к себе.

– Не надо с ними разговаривать, – сказала негромко, успокаивающе. – Не надо, побереги себя. Это бесполезно. Есть такие люди…

– Нет таких людей, – оборвал ее Владимир. – Подонки такие бывают. А людей таких нет.

Марина хотела возразить, что подонки тоже люди, но смолчала: это был уж слишком философский разговор.

На другое утро выяснилось, что Артем в школе страшно простудился – там окна не заклеены и дует из всех щелей. Пришлось срочно взять больничный по уходу за ребенком, и всю неделю Марина просидела дома.

Она давала лекарства, микстуру, делала компресс на ночь и строго следила за тем, чтобы Артем побольше пил: специально сбегала на рынок и купила клюкву, из которой сварила морс, как велела докторша из детской поликлиники.

Но мысли ее были далеко. Даже ночью, когда сын просыпался от температуры и плакал, Марина утешала его, ложилась к нему в постель, но думала о другом.

И, словно почувствовав это, однажды вечером в гости пришли Вербин с Лукоморовым. Поскольку грянули ранние морозы, оба были одеты в дубленки и пыжиковые шапки – униформу мужчин среднего класса в провинциальных городах.

Выглядели они хорошо – красивы и веселы.

Они принесли букет цветов для Марины и маленький круглый торт «Сказка» – для Артема.

– «Детям – мороженое, бабе – цветы», – процитировал Вербин. – Но поскольку дети простужены, то вместо мороженого – тортик.

А Лукоморов торжественно достал из полиэтиленового пакета банку с домашней заготовкой – помидоры и перец.

– По новому рецепту, – важно пояснил он. – Сами еще не пробовали.

Прокуратура выдала ордера на арест всех участников преступной группы. Не взяли под стражу только Маргариту Васильевну – по старости и болезненности.

Сбежать она все равно не сможет, а сажать ее в камеру – себе же больше хлопот.

Вадима задержали вечером того же дня, что и Сергея Сергеевича.

Когда Лукоморов тактично вышел на лестничную площадку покурить, Вербин негромко произнес, наклонясь в сторону Марины:

– Кстати, я хотел тебе сказать. Если тебе это почему-либо важно… В общем, этот твой Вадим сам не занимался сексом с детьми. Он только снимал на камеру, а потом отвозил кассеты в Москву на продажу и для тиражирования.

– То есть был организатором? – уточнила Марина и сжалась всем телом от гадливости.

– Ну, – пожал плечами Владимир, которому самому было неловко от этого разговора, – я тебе сказал. Все-таки он отец твоего ребенка, и я думал, что для тебя важно. Организатор или нет и как у них там были поделены роли – это потом суд окончательно установит. Но детей твой Вадим лично не трогал – это я хотел тебе сказать. Это делал только Сергей Сергеевич, но он, кажется, действительно больной человек.

– То есть его не посадят? – вскинула на майора глаза Марина.

Вербин засмеялся и налил себе еще чаю из электрического самовара, уютно стоящего у Марины на кухне в уголке.

– Посадят, конечно, – успокоил он. – Всех посадят, дело ясное. Ты когда на службу собираешься?

– На той неделе уже, – сказала Марина. – А что, нужно торопиться?

– Нужно, – кивнул Владимир. – Нужно поправляться, идти в школу и на службу. Там много работы. И тебя уже ждет следующее дело. А поскольку с первым ты справилась неплохо, второе будет посложнее. – Он улыбнулся и добавил: