В то время Отец Типп еще был молод, Шок и Священный Трепет еще были в словаре духовенства, и церковь еще не была в жалком состоянии, как сказал Шон Мэтьюс. Отец Типп еще был уверен в чудесном и шел вдоль берега, полагая, что видел то, во что на самом деле верил. Или верил, что верил. Это порочный круг.

— Вергилий!

Мой отец не остановился. Он продолжал свой путь, шагая и повторяя, шагая и повторяя свою строку, пока Отец Типп с фиолетовым румянцем власти не встал наконец, на пути Папиного стихотворения.

— Можно тебя на пару слов? — спросил Отец Типп, держа руки за спиной, подняв брови и наморщив скорбное лицо, более или менее точно так, как сделал Тимоти Мойнихан в Зале Фахи, — он играл Викария в том английском фарсе, а Сьюзен Брейди открыла ему дверь, держа свои трусики в руке.

Увидев, что глаза моего отца вспыхнули, Отец Типп мгновенно понял неуместность своего вторжения. Вергилий резко остановился и замолчал. Был момент острой стыдливости, будто встретились высокопоставленные епископы разных епархий, ведь к тому времени Отец Типп уже понял, что услышал вовсе не молитву.

— Отец.

Священник мельком глянул на свои ботинки, и в тот момент, когда он это сделал, пальцы ног немного поднялись из всасывающей жижи, и его сердце рухнуло. Западный Клэр — это вам не Типперери.

— Я хотел узнать, мог бы я переброситься с тобой парой слов?

— Да, Отец.

Мой Папа выглядел ошеломленным.

Отец Типп скомпенсировал чувство неловкости, пробормотав:

— Ну разве это не чудесно? Да. Так чудесно. У тебя близнецы. Ты и понятия не имел, мне сказали? Нет? Но теперь просто чудесно.

Наказание в виде мошек прибыло на его лоб. Он погнался за ними с белым льняным носовым платком.

— Тепло, не так ли? Душно. Ужасно душно.

Эти двое мужчин стояли и обсуждали духоту!

— Нехорошее время года, так говорят фермеры, — сказал Отец Типп и провел пальцем по внутренней части своего воротника.

Вергилий тихо повторял строки только что возникшего стихотворения.

— Не то чтобы я точно понимаю, почему. — Священник держал носовой платок в руке. Он был, да и сейчас есть, человеком, весьма умелым в искусстве избегания, имеющим черный пояс в скрытности, но жар от того, что он должен был предложить, создавал на его лбу сверкающую посадочную полосу с указателем «Мошки, Сюда».

— Они не такие в Типперери, — сказал Отец Типп и промокнул лоб, позволив скорби своего изгнания раствориться в воздухе, прежде чем впервые рискнул по-настоящему взглянуть на моего отца. — Исключительной важности день для тебя. Конечно. Конечно. — Он следил за течением реки. — Да. — Мошкам потребовался всего миг, чтобы перегруппироваться. На этот раз они прибыли в его влажные усы. Он щелкнул носовым платком в воздухе, будто давая им общее разрешение.

— Ну, — произнес он наконец, — я пойду. Просто хотел выразить тебе поздравления. — Он не рискнул пожать Папе руку, но повернулся, сделал три шага и выбросил одну руку вверх, так что его прощальное благословение было послано назад. — Да благословит тебя Господь.

Отец Типп прошел пять ярдов по берегу, остановился, покачал головой, глядя на этот спектакль упрямства, и повернулся.

— Чуть не забыл, — сказал он. — Как насчет крещения?

— Что?

— Неделю меня не будет, начиная с завтрашнего дня. Что же нам делать? Интересно. Нет. Может, мы, возможно… Нет. Нет-нет. Наверное, нет. Только… — Черный дневник появился в его руке. — Мы не могли бы…

— Мы сделаем это сейчас, — решил мой Папа.

— Что? Нет. Это не…

Но прежде чем Отец Типп смог закончить предложение, Вергилий взял одно из ведер Райана и — бултых! — опустил его в реку, чтобы ополоснуть его, — бултых! — опустил его снова и теперь нес его, оно раскачивалось, и вода выплескивалась через край, когда они шли через поле к дому.

Во всяком случае, такова мифология.

— Вергилий, нет. Я не это имел в виду. Нет никакой нужды…

— Мы сделаем это сейчас, — повторил мой Папа. Он уже прошел мимо священника, возвращаясь домой по более легкому пути, и Отец Типп уже спешил за ним, задаваясь вопросом, что же, черт возьми, произошло. Шагая в спутанном облаке мошек, он пытался выяснить, где в его стратегии спряталась ошибка. — Остановись! Да подожди же минутку, — окликнул он Вергилия, зная, что тот не будет ни останавливаться, ни ждать минутку.

— Я не буду этого делать, — предупредил священник.

— Ну так я сам сделаю.

И он бы сделал. Уж в этом-то Отец Типп был уверен, он сам сказал. К тому времени все в округе достаточно хорошо знали Вергилия Суейна, чтобы понять — если Вергилий принял решение, неважно, насколько дурацкое, как говорит Шони Янки, то будет придерживаться его. Поэтому, когда Отец Типп прибыл за ним бегом, то должен был изменить тактику, поспешить через широкие заголовки закона и его Последствий: с одной стороны, это означало бы, что прошли обряды крещения, с другой стороны — это было не в церкви. С одной стороны, он обратил бы еще двоих в Веру, с другой стороны — у этого мужчины ведро речной воды. С одной стороны, это более или менее похоже на то, что делал Иоанн[598]. С другой стороны — а если известие когда-нибудь дойдет до епископа…

— Кажется, у меня есть святая вода в моей машине.

Боялся ли мой отец, что мы не доживем до возвращения священника из отпуска, спасал ли он нас от загробной жизни в блужданиях среди лишенных благословения душ, пере-Данте-ил ли толстую книгу в зеленой обложке «Божественная Комедия» (Книга 999, Современная Библиотека, Нью-Йорк), в которой лежит неотправленный конверт с надписью М. П. Галлахер, Рим, действовал ли в соответствии со взглядами Авраама или действовал вопреки Преподобному, возникло ли желание отца из-за резкой смены ситуации и потери стихотворения, должно ли было в стихотворении говориться о рождении реки и ее обновлении, и был ли неожиданный вопрос священника спусковым крючком для всего этого, я никогда не смогу решить.

Когда Отец Типп подошел к своему автомобилю, то обнаружил, что пластиковая бутылка для Святой Воды пуста. Накануне у Прендергастов он был чрезмерно расточителен. Он вернулся к парадной двери и уже хотел было сказать, что пошлет в Приходской Дом за святой водой, как столкнулся с отрезвляющей правдой, что есть прилив в вещах[599], — ведро Райанов расположилось в центре пола из каменных плит, мой отец стоял на коленях, держа Энея на руках, и волны молитв только и ждали благословения отца Типпа, чтобы окунуть нас в воду, доходящую до краев ведра[600].