— Чего «того»?! — возмущению Мэд нет предела.

— А! Так бы сразу и сказали, — понимающе хмыкает мужик, пряча деньги и выкладывая на стойку ключи от комнат. — Я скажу, чтобы горячей воды для вашей ненормальной натаскали. Тазы для мытья тоже принесут.

— Будем премного благодарны!

Надо же! Оказывается, мой братец, когда жизнь совсем припрет, может быть очень даже вежливым и обходительным.

Поднимаемся на второй этаж. Наши комнаты находятся рядом. Между ними смежная дверь, которая запирается с каждой стороны на щеколду. Выходит, нам вместо двух отдельных номеров дали один сдвоенный. По мне так даже и лучше — легче за раненым Эваном ухаживать будет. Зато неугомонная Мэд продолжает бухтеть:

— Это никуда не годится! Никуда! Да за такие деньги, что мы ему заплатили, нам каждому по отдельной комнате должны были дать! И каждая с ванной быть должна!

— Ада, заткни свою подругу, пока это не сделал я, — требует Анигай. — Эту курицу послушай, так ей все должны!

— Ой, кто бы говорил! — не унимается Мэд. — Драг, мешком пуганный! Только и умеешь, что хамить!

Должна признаться, что даже мне, живущей с Мэдлин в одной комнате уже несколько лет, за день всерьез поднадоело ее беспросветное бухтение.

— Мэд, кончай бухтеть! Принеси лучше тазик с водой, — прошу я. И аккуратно снимаю с Эвана, сидящего на кресле, повязку.

Шатера недовольно фыркает.

— Что я вам, серая прислужница?

Но за водой все же идет.

Пока Мэдлин отсутствует, внимательно осматриваю рваную рану альтаирца. М-да… Дело, похоже, дрянь… Рана, оставшаяся от укуса драга, покраснела, опухла, но что еще хуже — наполнилась гноем.

— Что, совсем дела плохи? — с вымученной улыбкой интересуется Эван.

Господи, как же ему должно быть больно все это время, а он даже ни разу не пожаловался! — запоздало доходит до меня. Я бы на месте Эвана уже давно криком бы изошлась.

— При мне можешь не храбриться.

Про себя всерьез начинаю думать, что, может, идея Дерека отправиться в Адейру ночью была не так уж и плоха. Так мы бы быстрее передали Эвана в руки врачей.

Мэдлин приносит тазик с водой. Морщится при виде раны. Торопливо отходит.

— И как ты копаешься во всем этом? Ненавижу кровь! Фу! Там что, гной?!

— Мэд, иди отсюда со своими комментариями, — обрываю подругу на полуслове.

Можно подумать, я люблю рассматривать и копаться в гниющих кровоточащих рваных ранах. Но кто, кроме меня, здесь и сейчас сможет нормально обработать рану и сделать перевязку? Никто! Лекаря при таверне нет — я узнавала. А нет лекаря, значит, нет и выбора.

Осторожно обрабатываю рану антисептиком, который дал хозяин таверны. Свой запас я уже израсходовала. Перебинтовываю чистой повязкой. Заставляю альтаирца принять жаропонижающее и препарат, подавляющий боль.

— Вроде все. Боль должна уйти. А теперь в постель.

Эван послушно заваливается на узкую кровать, стоящую неподалеку от камина. Анигаю и Дереку достается по старому дивану. Нам с Мэд везет больше: в нашей комнате стоит огромная двуспальная кровать, на которую мы, после того как удается с помощью принесенной горячей воды принять некое подобие душа, заваливаемся спать.

Вот только заснуть сразу не получается. Анигай, которому выпала очередь после меня принимать водные процедуры, отчаянно бренчит ковшом в уборной — небольшой комнатушке, похожей на кладовку. Слышатся грохот, ругань. Обеспокоенно подбегаю к двери.

— Эй, ты там жив?

— Жив, жив, — бурчит брат. — Ты лучше скажи, куда мыло засунула?

— Под вторым тазиком лежит.

— А зачем всю горячую воду выплескала? — продолжает ворчать он. — Сколько раз я тебе говорил, чтобы ты горячей воды мне больше оставляла!

— Ой, подумаешь, цаца! — фыркаю я. — Ты парень, нужна вода — сам за ней вниз спустишься!

— Вот послал же Отар сестренку! — фыркает Анигай. Через дверь слышно, как он окатывает себя ковшом воды. — Надо было тебя в детстве подушкой придушить!

— Ага! И кто бы тебе тогда грязную одежду стирал?! — смеюсь я. — Думаешь, наша беспутная мамаша о тебе лучше бы позаботилась?!

Дурацкий, слишком насыщенный день! Дурацкая усталость! Я так вымоталась в этом Сумрачном лесу, что совсем забыла…

Я не одна в комнате.

— Мамаша?!

Изумленный голос Мэд застает меня врасплох. Медленно оборачиваюсь. Передо мной, кутаясь в простыню, стоит обескураженная шатера.

— Я правильно поняла, — холодно уточняет она, — этот придурок что… Твой родной брат?

* * *

Вот уж не думала, что Мэд так болезненно среагирует на новость о том, что мы с Анигаем родственники.

— Это не по правилам! — Возмущенная, обиженная на всех и вся шатера, как заведенная, носится по комнате, словно не может найти себе места. — В Руаре нельзя иметь семью! У меня ее нет! Ни у кого ее нет! А у тебя и у этого воображалы есть! Это нечестно!

— Ну извини, — хмыкаю я, забираясь под одеяло со своей стороны кровати. — Мы с Анигаем в Руар особо и не напрашивались. Глэдис сама нас забрала.

— Почему?

По правде говоря, я вполне могла бы и не отвечать Мэдлин. Тем более что угроза Верховного Воина разобраться с любым из воспитанников, кому станет известно, что мы с Анигаем родня, за прошедшие годы вряд ли утратила силу. Но с другой стороны: если уже сказала «а», то надо говорить и «б». Настырная Мэд все равно не отстанет.

— Потому что мы дети бывшей шатеры Руара. Старуха просто поздновато узнала о нашем существовании.

— Бывших шатер не бывает! — упрямо гнет свою линию насупившаяся Мэд. — Мы либо умираем, либо из нас делают серых прислужниц…

— Либо отправляют в ссылку в Катар. Наша мамуля, скажем так, — пытаюсь подобрать наиболее верные слова, — была не самой правильной и послушной шатерой. Она успела натворить много такого, чего ей не стоило бы творить. За это ее и отправили в Катар.

По удивленному лицу Мэд заметно, что шатера пытается понять, шучу я или говорю серьезно. Осознав наконец, что мне не до шуток, приятельница меняет гнев на милость:

— Все равно, так неправильно! Нечестно по отношению к остальным руарцам.

— Господи! Мэд! — не выдерживаю я. — Ты родилась и выросла в Руаре! О какой честности вообще может идти речь?! Там же каждый сам за себя! Не соврешь, не подсуетишься — живо спишут со счетов.

— В Катаре было так же?

Задумываюсь. Это даже как-то странно, но…

— Нет.

В Катаре было холодно, голодно, порой откровенно страшно. Постоянно приходилось выкручиваться, выживать. Но нет… В Катаре никогда не прокатывал номер «сам за себя». Выжить можно было, только имея поддержку близких, друзей, соседей… Если бы не наш сосед — отец Марк — и его небезразличие к двум абсолютно чужим ему новорожденным дарийским ребятишкам, сейчас бы нас с Анигаем не было в живых.