меншом и в другом обозе подле меншого». При этом следовало строгое предупреждение соблюдать установленный порядок: запрещалось самовольно стрелять из огнестрельного оружия и кричать «ясаками». Всех лишних слуг предписывалось отпускать из лагеря тотчас же, снабжая их проезжими памятями. Людям московского дворянства, которые будут находиться «у конских стад», под угрозой смертной казни запрещалось жечь траву[698]. Большинство отставших солдат подтянулось к 6 апреля, на следующий день прибыл последний из региментов П. Гордона[699]. 7 апреля в Большом полку был объявлен приказ главнокомандующего участвовавшим в походе московским служилым чинам, частично повторявший предписания от 3 апреля:

1) «Чтоб завтра апреля 8-е число к походу были все готовы, а обозы свои приготовя, нихто б с мест без указу не сводил. А как указ будет и в обоз их введут, и вам бы становитца всякому в своей роте, а не в чюжой, столники и дворяне на правой стороне, стряпчие и жилцы на левой, а воеводы посылные и завоеводчики и все чиновные на середине, за боярским обозом. А в сколко рядов на правой стороне и на левой ставить и о том тут скажут обозные. А нихто б в чюжых ротах кроме своих не ставился».

2) «Так же б приказывали людем своим, чтоб не стреляли и ясаки не кричали, а есть ли хто так станет делать и тому будет безо всякого милосердия смертная казнь».

3) «Так же бы приказывали людем своим, которые в стадах, чтоб не жгли степей, а огни б клали в ямах и гасили».

4) «Да вам же будучи в обозе, на отходы велеть копать ямы немалые, и чтоб промеж телег никакова помету не было, и те ямы засыпать землею».

5) «А на станех для воды посылать людей и велеть воду с рек брать, чтоб вода была вся в зборе и не взмучена, и людем своим приказывать, чтоб лошадей поили и лошадми воды не мутили»[700].

Хотя формально указанные распоряжения касались московских служилых чинов: стольников, стряпчих, дворян московских и пр., однако они, несомненно, могут трактоваться как общие принципы организации движения огромных масс русского войска, включая снабжение движущихся войск водой, соблюдение санитарных норм и пожарной безопасности на привалах.

3 апреля в лагерь Голицына на р. Мерло прибыл стольник и есаул М. Миклашевский с сообщением, что гетман пришел в Зиньков, но «стоит на той стороне реки Ворскла и переправлятца за великими водами не может, а велит делать с великим поспешением поромы и плоты». С Мазепой были лишь «немногие полки, а досталные остались за великими водами за Пслом и за Хоролем реками». Мазепа просил главнокомандующего дождаться его у Коломака, как было условлено, однако Голицын заявил, что не будет ждать гетмана дольше конца Фоминой недели (то есть до середины апреля) и «приказывал, чтоб он шол не омедля»[701]. 5 апреля в русский лагерь прибыл ближний стольник Василий Семенович Толочанов с царским милостивым словом Голицыну и всему войску за скорый сбор в Сумах и своевременное отправление в поход. Войско, услышав о подобном объявлении, по словам Голицына, было готово и далее служить великим государям «с радосными сердцами»[702].

Казанский разряд Б. П. Шереметева выступил в поход из Белгорода 26 марта. Однако воевода сообщал в Разряд, что ко времени выступления «ратных московских и иных чинов людей в полку у него… самое малое число и затем малолюдством походу… чинитца мотчание». Получив это известие, в приказе немедленно разослали новую серию грамот по городам с выговором воеводам за слишком медленный сбор назначенных в Казанский разряд ратных людей. От них требовалось высылать служилых людей в полк Шереметева «тотчас всех до одного человека, не дожидаясь к себе впредь о том иного… великих государей указу с опалою». За любую задержку в высылке ратных людей воеводам грозили «великой опалой» и «разореньем»[703].

Марш от стана на р. Мерло до Черной долины

Из лагеря на р. Мерло войска Большого полка, «построя обоз четвероуголной», выступили 8 апреля, не дожидаясь отдельных, оставшихся за Ворсклой подразделений. 9 апреля армия пришла на р. Коломак, и здесь уже главнокомандующий не стал ждать гетмана, как было условлено, но вновь двинулся дальше, перейдя Коломак к 10 апреля по трем мостам: сначала авангард, затем артиллерия, после остальные войска[704].

10–13 апреля войска двигались вдоль речки Орчик, не переправляясь через нее, прошли Черные Могилы, разбили стан в 10 верстах за ними, на лугу, не доходя Орели. Здесь войскам был дан двухдневный отдых[705]. Здесь же 13 апреля к Большому полку присоединился Казанский разряд Б. П. Шереметева. Остальным сходным воеводам (А. С. Шеину, В. Д. Долгорукову, В. М. Дмитриеву-Мамонову) Голицын написал грамоты с приказом поспешать «безо всякого мотчанья». 15 апреля подойдя к Орели, войска начали переправу (длилась до 17 апреля). Голицын объяснял задержку при переправе болотистыми и затопленными берегами реки, через которые более чем на 2 версты пришлось делать «мосты и гати». Преодолев водную преграду, войска разбили лагерь «в степи у курганов», простояв там до 18-го числа. 15 апреля, еще до начала переправы, в войска прибыл ближний стольник И. С. Салтыков теперь уже с официальным объявлением о рождении великой княжны Марии Иоанновны, по случаю чего позже у Разрядного шатра был отслужен торжественный молебен[706]. 19 апреля войска перешли (либо обогнули) местность у истоков р. Кильчень и, пройдя вдоль левого берега реки за два дня 19 верст, 20 апреля прибыли к р. Самаре, на которой располагалась Новобогородицкая крепость. За 10 верст до крепости, в лагере у Кильчени, приказом Голицына по Большому полку был объявлен последний отпуск слуг «к Москве». Ратных людей предупреждали, что «у Новобогородицкого стоянье в обозе будет недолго», им рекомендовалось оставить в крепости «лишние тежары», беря с собой лишь «нужное, а болши всего хлеба и иных запасов, а где… остаточное класть и тому место отведено будет». При желании с лишней поклажей разрешалось оставить слуг и лошадей. У Новобогородицка состоялось объединение всех остальных войск: подошли полки Мазепы (около 40 тыс. человек[707]), за ними Новгородский разряд А. С. Шеина (прибыл 21 апреля) и Рязанский В. Д. Долгорукова. От основных сил отстал (находился за Орелью) малочисленный в силу значительной неявки служилых людей Низовой полк В. М. Дмитриева-Мамонова[708]. Как сообщал воевода Чугуева С. Б. Ловчиков, туда к назначенному крайнему сроку — 20 февраля «приехали одни царицынцы, а астраханцы и иных городов пришли после указного сроку». Воевода по