Холодность его предложения раздирала её душу так же сильно, как и мрачное намерение в его самоуверенных глазах, ледяной укол предательства снова разрывал её сердце. Лейла вцепилась в сиденье, его прикосновение к её предплечью было холоднее, чем когда-либо.

— Ты бы не стал рисковать мной, учитывая, что я стою для тебя.

— О, я буду недалеко. Я мог бы даже посмотреть, — он наклонился к её уху. — Ты подвела свою мать, Лейла, и ты подвела Алишу, попытавшись сбежать сегодня вечером. Ты действительно хочешь подвести и Софи тоже?

— Её зовут София, — коротко сказала она. — Только близкие называют её Софи.

— София? — он ухмыльнулся, нервируя её ещё больше. — В этом есть большой смысл.

— Что ты имеешь в виду?

— Почему никто о ней не знал? Твоя младшая сестра придумала себе прозвище на улице. Очевидно, Фия. Милая маленькая игра слов. Очень зрело, — он наклонился немного ближе. — Покажи ему фотографию Софии, и посмотрим, мелькнет ли в нём узнавание, сделай что-нибудь с этим или уйди трусихой.

Она пристально посмотрела ему в глаза.

— Как раз в тот момент, когда я подумала, что ты не можешь опуститься ещё ниже.

— У меня есть такие подуровни, в которые ты не поверишь. И у тебя тоже. Копай глубже, серрин. Иди и делай то, для чего ты создана. Узнай, где она, и я пошлю кого-нибудь за ней. Твой выбор.

— И в этом-то всё и дело на самом деле, не так ли? Твоя последняя отчаянная попытка сделать меня именно такой, какой ты хочешь меня видеть.

— И с тобой всё будет прекрасно… до тех пор, пока ты так хороша, как я о тебе думаю.

— Моя сестра, возможно, уже мертва. Если бы ты знал, где она, и ничего не предпринял…

— У меня есть сведения, что она всё ещё очень даже жива. На сегодня. И у меня есть надёжные источники.

Она снова перевела взгляд на Марида. Она могла. Вот что раздражало её больше всего. Она могла пойти туда, мило улыбнуться и привести его куда-нибудь, чтобы узнать правду.

И если он был ответственен, если он сделал что-то, что причинило боль Софи, она с радостью увидела бы, как он страдает. Она с удовольствием посмотрела бы, как он корчится в агонии.

Ради чего?

Она выбросила эти мысли из головы.

Будет ли ей всё равно после этого? Неужели она хотела, чтобы сёстры знали её такой?

Это была просто очередная манипулятивная игра. Осознание того, что он так мало чувствовал к ней — отсутствие уважения, понимания, сострадания, пронзило её насквозь.

Он не собирался делать это с ней. Он использовал последний хук, который у него был, явно думая, что тот станет решающим. Но ему нужно было понять, что его самая большая ошибка заключалась не в том, что он привёл её сюда; а в его предположении, что он знал, как она отреагирует.

— Ты думаешь, я настолько слаба, что не знаю своего разума, Калеб? — спросила она, перехватив его взгляд. — Ты думаешь, я позволю тебе манипулировать мной больше, чем я уже сделала? У тебя есть всё, что ты хочешь. Ты использовал Алишу в качестве рычага воздействия на меня, и куда это меня привело? Как ты думаешь, ты можешь использовать Софи тоже? Думаешь, так легко превратить меня в то, что ты хочешь? Думаешь, я не вижу тебя насквозь? — она выдернула своё предплечье из его руки. — Хочешь успокоить свою совесть перед тем, как убить меня, найди другой способ. Хочешь отдать меня ему — сделай это. Ты можешь владеть мной, но я тебе не принадлежу, Калеб. И никогда не буду. Я не твоя, чтобы со мной играть, манипулировать, использовать в своих целях. Ты понимаешь меня?

Она выскользнула из кабинки, слишком потрясённая, чтобы сразу заметить, что он действительно отпустил её.

Она вырвалась на улицу через дверь, позволив ей срикошетить от стены по пути на мощёную улицу.

Она видела испуганные и немного удивлённые взгляды стоявшей вокруг толпы, но ни один из зевак не приблизился к ней.

И было очевидно, почему.

Некоторые из них даже отступили на шаг, когда Лейла оглянулась через плечо и увидела, что Калеб следует за ней.

Она зашагала прочь, шлепая по лужам. Её гнев и боль от того, что он предложил, были слишком велики, чтобы их можно было сдержать. Искушение побежать было непреодолимым, но она знала, что её дрожащие ноги, не говоря уже о каблуках, не смогут унести её достаточно быстро или далеко.

Он схватил её за руку, разворачивая лицом к себе.

— Не прикасайся ко мне! — предупредила она, сердито глядя на него снизу вверх, выдергивая руку и с силой отступая на шаг. — Держись от меня подальше.

Она посмотрела поверх его плеча и увидела, что группы людей вдалеке перестали болтать и посмотрели в их сторону. Очевидно, это было зрелище, которое они нечасто видели, и их нездоровое молчание только подтверждало, что она, вероятно, совершала ещё одну большую ошибку, бросая ему вызов на публике, чем уходя от него в первую очередь.

Но тогда, может быть, ему не повредит почувствовать хотя бы частичку того унижения, которому он её подвергал.

— Ты можешь управлять этим местом, но ты не управляешь мной, — сказала она достаточно громко, чтобы услышали остальные. — Я никогда, ни за что не подчинюсь тебе. Так что можешь идти и трахать себя, к чёрту твои пророчества и к чёрту весь Блэкторн, мне всё равно.

Его зелёные глаза сузились, самообладание было подобно тихим водам перед цунами.

— Тот ещё великий лидер вампиров, — она посмотрела мимо него на толпу. — Ты это слышал? Вот что я думаю о твоём восхождении к превосходству. Вот что я думаю…

Долю секунды спустя она была в его объятиях. Он крепко прижал к его груди, рукой зажал ей рот и почти понёс её в переулок слева от них.

У неё перехватило дыхание, она ударила его по голеням, вдавив каблуки, но он только приподнял её повыше, убрал руку от её рта и стянул босоножки с её ног.

Он ворвался в приоткрытую дверь слева, пинком захлопнув её за ними, отбросил её босоножки в сторону и прижал её к стене затенённого помещения заброшенного дома.

Она смотрела в его зелёные глаза, теперь тёмные в полумраке, пока он с легкостью прижимал её к холодной, твёрдой стене.

— В чём дело, Калеб? Неужели самообладание пошатнулось? Неужели ты снова не добиваешься своего?

Она знала, что подталкивать его дальше было непростительно, как ради