над паровыми котлами, два раза ударился о плафон с горящей лампой и, вернувшись к Густаву, закружил над его головой.

Фред с перекошенным от страха лицом перескочил горку угля и устремился к проходу, поскальзываясь на бегу на угольной пыли. Тварь оказалась в проходе гораздо раньше, чем Фред успел пинком отправить кресло на свое место. Не решившись последовать за Густавом след в след той же дорожкой, что была перекрыта сломанным велосипедом Дороти, привратник предпринял обходной путь. Через угольную шахту, которая заканчивалась здесь внизу выходом для него — квадратным люком, вмонтированным в стену.

В это самое мгновение черное туманное существо с кривляющимся телом и приплюснутой головой глядело мертвенно-бледными и пустыми глазами на Фреда. Безобразная дыра, расположенная в том месте, где у людей находится рот, больше походила на глубокую темную бездну. Этот рот жадно подергивался. На теле привратника клубились черные волны пляшущей дымки. Он изрыгнул дикий хохот и сделал несколько шагов навстречу окаменелому Фреду. Инвалидное кресло отца Фреда тускло поблескивало в розовом свете настенных светильников, разглядывая привратника пустым сидением. Густав в оцепенении застыл на колком угле и ждал, что произойдет дальше. Светлячок дернулся слегка в сторону, но снова завис над стариком, хотя полет его стал гораздо беспокойнее.

Первый удар привратника наотмашь отправил Фреда к стенке котла, вернув к действительности. Он проехал десяток футов на спине и ударился телом о стальную поверхность. Он вдруг почувствовал боль в спине. Жгучую боль, что не позволила ему подняться на ноги и выглядеть достойно. Привратник помог ему с этим. Взяв Фреда за горло, он подтянул его вверх настолько, что ноги Фреда уже не касались пола и взбивали судорогами воздух. Фред захрипел. Этот звук Густав услышал даже за шумом парового отопления. Жалкий и бурлящий хрип. Густав медленно прикрыл глаза. Он не хотел смотреть, что произойдет с Фредом. В этот момент он думал лишь о Дороти и Марии. Светляк еще ниже закружил над Густавом. Почти над самой седой копной его волос, и, казалось, что его полет вырисовывал над ним сияющий изумрудами терновый венец.

Последовал хруст позвоночника Фреда, и этот звук был гораздо тише, чем его хрипы. Затем привратник провел свободной когтистой рукой с длинными, тонкими пальцами по лицу мертвого Фреда, и какая-то прозрачная пленка, похожая на очертания лица, отделилась от бледно-розовой кожи. Тварь проглотила эту призрачную субстанцию, потом раскрыла жаркую топку котла и бросила сникшее тело в огонь. Пламя в один миг охватило Фреда. Привратник громко захлопнул дверцу, и Густав, услышав громкий удар металла о металл, разлепил веки. Он увидел два бледных круга призрачных глаз, смотрящих на него из черной головы. Теперь эта тварь жаждала попробовать на вкус его. Однако Густав уже почти не боялся. Все случилось так, как должно было случиться. Фред заслуженно получил по заслугам за зло, что столько лет причинял людям. А он, Густав… Что ж. И его время пришло.

Вопреки бессильному смирению Густава светляк, кажется, не разделял его мнения. Рванувшись вперед и вниз, зеленый светящийся огонек воспарил между привратником и стариком, словно защищая Густава от неминуемой страшной гибели. И если бы он умел говорить, наверное, сейчас бы он кричал трескучим голосом: «Убирайся прочь, дьявольское создание! Ты не имеешь права на него! Ты получил, что хотел! А теперь оставь все это и исчезни во тьме!» Светляк часто-часто порхал сияющими крыльями, взбивая воздух вокруг себя и превращая его в волнующееся марево, делал угрожающие наскоки вперед и возвращался обратно.

В один из таких рывков привратник изловчился схватить светляка в кулак. Сдавив Живое пятнышко света цепкой хваткой, он приблизил его к тому месту, где должно быть лицо, а не черный клубящийся блин с двумя жемчужинами смерти. Затем он просто отправил светляка в разинутый рот и сомкнул челюсть. Густав с сожалением глядел, как еле заметное изумрудное пятнышко, свет которого просачивался сквозь черноту тела привратника, опускалось в глотку и дальше вниз, в его утробу. Еще миг, и свет погас.

Сквозь вновь нахлынувшую крупную дрожь, Густав заставил себя помолиться. Совсем тихо, шевеля лишь одними губами. Умирать в одиночестве, несомненно, было страшнее, чем глядеть на болтающего в воздухе ногами Фреда и угасающий внутри мерзкой и бездушной твари бесстрашный, крохотный Живой огонек. Тот лучик, который был ему последним и единственным Другом в этом ужасном месте. Но отсюда был лишь один единственный выход — смерть, и Густав был готов к этому.

В ушах Густава снова зазвучало пиканье прибора. Оно говорило о том, что пульс резко участился, и звук стал похож на беспрерывный писк. Вот-вот и пульс-монитор задымит и, подпрыгнув на столе, разлетится на мелкие детали. Нарастал треск бледных ламп, сияние становилось ярче, будто кто-то усилил подачу напряжения. Еще сильнее застучал пар в трубах, замолотил кулаками изнутри по круглым металлическим стенкам. Задрожал пол. Густав понял, этот кинофильм для него подходил к концу. Мир стирался перед его глазами, обращаясь в осколки битого стекла. Его грудную клетку сдавило острым капканом, а из груди вырвался болезненный стон, превратившийся в имя:

— Мария!!!

Перед его глазами закружился белый потолок. Он видел тоненькие трубки справа, чувствовал, как что-то мешало ему в носоглотке. Боль в груди стала не просто невыносимой, а смертельной. Он сквозь туман услышал крики голосов:

— Отец! Слава Богу!

— Дедушка?

Над ним расплывчатым пятном нависло счастливое лицо Марии. Слезы струились по ее щекам, а пара соленых капель упали Густаву на сорочку. Мысли перепутались, потолок завертелся с бешеной скоростью. Он успел захватить пропадающим слухом монотонный звук, издаваемый пульс-монитором, прежде чем упасть в лунное небо сквозь больничную кровать. Он с силой вдыхал в себя сладковатый воздух, падая спиной вниз. Черепица крыши, бетонный потолок, мрачный коридор, еще одно бетонное перекрытие, вновь темная полоса вытянутого помещения, вновь и вновь, и снова. Когда он приземлился на хрустнувшую под ним пирамиду угля, то вновь увидел перед собой черного привратника. Он протянул к Густаву свои руки и бесшумно шагнул навстречу. И вдруг обеими ногами прилип к полу. Он дергал конечностями и не мог сделать больше ни одного шага. Он скрючивался и распрямлялся, тянул к Густаву тонкие пальцы и раскрывал бездну рта. Глаза без всякого выражения были прикованы к старику, который никак не мог взять в толк, что произошло с тварью в этот миг. А еще Густав думал о возвращении к жизни, пусть и ненадолго. Да, он на мгновение вышел из комы! Он слышал голоса своих любимых! Он видел Марию! Он слышал остановку своего сердца… Теперь он должен покинуть и это место, как оставил