позади себя реанимационную палату, как оставил это место Фред. Отчего же привратник медлит с расправой?

И тогда мерзкая тварь запрокинула назад свою голову. Ее трясло, тело извивалось змеей и ломалось из стороны в сторону. Клубы черного тумана, что исходили от него, стали светлеть. Внутри тела зажегся тусклый огонек. Сначала он был крохотный и розовый, похожий на слабый свет ламп на стенах. Но он начинал расти внутри привратника, раздуваясь все больше и больше. Он приобретал малиновый оттенок, затем лиловый и, наконец, фиолетовый. Раздался звук, как будто резко сдули резиновый шарик, только более громкий и четкий. Привратник опустил голову. Глаза его сияли аметистовыми пучинами, в которых могли в одночасье тонуть даже большие корабли. И тогда произошел всплеск энергии изнутри. Фиолетовый свет вырвался наружу, отбросив от себя клубы тумана, что сразу же стали исчезать в воздухе без остатка, как дым от сигареты. Густав в изумлении уставился на аметистовый искрящийся шар, зависший над уровнем пола. Этот сгусток чудесного света был похож на его светляка, который вырос до громадных размеров и в очередной раз сменил свой цвет. Только заместо трепещущих крыльев у этого сияния были волнующиеся искорки. Играясь ими, светляк словно приветствовал Густава.

Вокруг него все начало стираться. Исчезали вымазанные углем тележки, черные сыпучие пирамидки и паутины стальных труб. Затихал звук работы паровых котлов. Гас свет ламп. Гас до тех пор, пока пространство вокруг не превратилось в бескрайний черный космос с одной лишь единственной звездой, зависшей перед Густавом.

— Вот ты и дома, дорогой Абреннер, — проговорило сияние прекрасным женским голосом. — Твое новое путешествие закончилось. Признаюсь, мы по тебе очень скучали.

И Густав все понял. Он все вспомнил. Он вновь был звездой в небе, окончив еще один жизненный путь. Он с волнением оглядел себя. Он всегда волновался, когда возвращался домой. Боялся, что его искорки потускнеют, и свет его энергетической субстанции станет блеклым.

— Хорошо, что со мной все в порядке, — с умиротворением в голосе сказал он тихо, так, чтобы не разбудить другие звезды. Должно быть, было еще очень рано, и на небосводе были только они вдвоем. Абреннер и Альпа. — Ты спасла меня, Альпа.

— Сны людей бывают добрыми и злыми, Абреннер. Их называют кошмарами, и тебе это знакомо. Но они практически безвредны. Но когда в мир наших грез пытается проникнуть зло… Оно гораздо опаснее, понимаешь? Оно раскачивает чаши весов, нарушает их баланс. Приходит в наш звездный мир отвратительными черными звездами. Но им не место среди нас.

— Я знаю… — прошептал Абреннер и ласково дотронулся искорками до Альпы.

Мистер Кейбл затворил дверь за доктором в реанимационную палату под всхлипывания Марии и малышки Дороти. Они обе прижимались к груди умершего Густава и сотрясались от плача. Старик отправился в иной мир почти сразу же, как только вышел из двухдневной комы. Мистер Кейбл видел, как напряглось его тело. Как красочная книжка беззаботной Дороти упала с ее колен на пол и замерла листами на страничке со стихотворением про лошадок. Как зарыдала Мария, когда увидела ровную линию на приборе, а вслед за ней заплакала и Дороти. Тогда мистер Кейбл вскочил с больничной кушетки и рысью поспешил в коридор, чтобы позвать какого-нибудь врача.

Он прислонился к гладкой стене и горестно выдохнул. Он слышал приглушенный голос доктора и всхлипы своих любимых за дверью. Мистер Кейбл сунул вспотевшие ладони в карманы брюк и, отстранившись от стены, немного прошелся вперед по пустому коридору, увешанному табличками с полезными советами по медицине, первой помощи и лекарственным средствам против сердечных заболеваний. Справа от него распахнулась дверь, и двое санитаров выкатили кровать на колесиках. Под тонким одеялом мистер Кейбл увидел очертания человека, накрытого с головой. Вслед за санитарами из палаты вышел крупный человек в полицейской форме.

— Что случилось? — пытаясь немного отвлечься от волнения за свою семью, поинтересовался у него мистер Кейбл.

— Преступник преставился, вот что, черт бы его побрал. Так и не дотянул до суда, сукин сын, — недовольным тоном пробурчал полицейский и прошагал мимо мистера Кейбла, стуча по полу тяжелыми форменными ботинками.

Мистер Кейбл лишь посмотрел вслед удаляющейся процессии.

Иные

Лоуренс Торбин приоткрыл пальцами жалюзи на окнах и долго смотрел на город из своего офиса, что находился на верхнем этаже пятиэтажного здания, расположенного в самом сердце Ридана среди других высоких построек. В его черных глазах застыл туман задумчивости. Правая рука покоилась за спиной на пояснице, и в этой позе у окна Лоуренс был похож на укрывшегося от людского взора мятежника, что замыслил коварное преступление против своего монарха. Он с отвращением разглядывал ненавистный ему город с его жалкими суеверными жителями, постоянной невыносимой жарой, назойливыми мухами и глупыми секретаршами. Черный крепкий кофе, о котором он просил Афелию с четверть часа назад, до сих пор не был принесен. Две предыдущие помощницы были гораздо сообразительнее Афелии, но одна из них, пожилая миссис Браун, с виду интеллигентная и почтенная дама, оказалась мелкой воровкой, за что со скандалом была уволена. Другая, молоденькая Джаннет, родила малыша, попросила расчет и переехала с мужем и ребенком в Брантненд. Менять секретарш для него было привычным делом. Уйдет одна, и за ее столик тут же усядется другая. Так почему же он до сих пор не избавился от этой пустышки, которая частенько забывала решить простейшие задачи? Не в короткой ли юбке и вечно расстегнутой на одну пуговку блузочке было дело? Мысли Лоуренса путались, словно воевали друг с другом. Воспоминания были и знакомы ему, и чужды. И он знал почему.

Наконец дверь в его кабинет распахнулась, и Афелия внесла ему кружку с горячим кофе на маленьком, белоснежном блюдечке, но он не заострил на этом своего внимания. Эти дни были особенными для Лоуренса, и его уже не интересовало ровным счетом ничего. Ни его работа, ни клиенты, с которыми он заключал важные договоры о покупке недвижимости через их крупную риэлтерскую компанию, ни даже блузка Афелии, что скрывала под тонкой тканью упругую грудь.

— Что-нибудь еще? — услышал он голос девушки после того, как она поставила на стол кружку.

Лоуренс медленно отодвинулся от окна и повернулся к ней. Афелия улыбчиво переминалась с ноги на ногу.

— Можешь быть свободна, — кратко сказал он ей и уселся за свой рабочий стол, заваленный папками, бумагами и различными документами. — Пока свободна.

— Вы какой-то странный сегодня, мистер Торбин, — прошептала она, кокетливо взметнув тонкую бровь вверх.

— Пошла вон! — рявкнул он.

— Ну, уж хамство с вашей стороны, знаете ли! И вообще, я жутко не