насколько, по его мнению, она могла выдержать, будто хотел оставить в матрасе вмятину в форме ее тела, которая никогда не исчезнет.

Поцелуй начался глубоким и диким и продолжился в том же духе, пока они срывали друг с друга одежду, поглощали плоть друг друга любым способом, которым могли до нее добраться.

К тому времени, когда его рот оказался между ее ног, она была такой влажной, а Джонни таким готовым, что все, что он мог сделать, это сильно пососать ее клитор, прежде чем накинуться на нее, взяв в руку член и скользнув внутрь.

— Джонни, — выдохнула она, когда он наполнил ее.

Он толкнулся, уставившись на эту Иззи, его дикого, сексуального котенка, на ее порозовевшие щеки, затуманенные страстью глаза, припухшие губки.

Она подняла руки над головой, согнула колени и широко развела ноги в стороны…

Бл*ть.

Его Иззи.

Открытая для него. Покачивающая бедрами навстречу его толчкам. Трепетавшая, когда она их принимала. С разметавшимися по всей кровати волосами. Ее тело принадлежало ему, чтобы делать все, что он хотел.

Она полностью доверяла ему в этом.

И никому другому.

Она никогда не давала этого никому другому.

И это было у него с самого начала.

Джонни издал звук, который издавал только с ней, и вышел, отодвинулся в сторону, перевернул ее на живот и снова вошел. Подтянув вверх одну ее ногу, подталкивая к себе, скользя руками по внешней стороне ее рук, удерживая их у нее над головой, обхватив пальцами ее предплечья, наблюдая за ней, прижавшейся щекой к одеялу, приоткрывшей опухшие губы, учащенно дышавшей, с покрасневшим лицом, Джонни вновь толкнулся в нее, вдавливая в кровать.

Связанный с ней.

Покрывавший сверху.

Он давал ей то, что отражалось у нее на лице, в то же время, являясь ее щитом от жизненных проблем, одеялом, чтобы согревать ее, укрытием, чтобы защищать.

Ему было это подвластно, о чем он поделится с ней позже, когда его член не будет внутри нее.

Но Иззи откинула голову назад, тесно прижалась виском к его челюсти и дрожащим голосом прошептала:

— Джонни.

И он понял, что она уже все знает.

Что ему не нужно говорить ни слова.

Но он должен был сказать ей кое-что еще.

Джонни скользнул рукой вниз по нежной коже ее руки, по боку, по талии и бедру, а затем между бедер.

Коснулся клитора, нажал, перекатил, она ахнула, и Джонни сказал ей на ухо:

— Я тоже влюбляюсь в тебя.

Она вскрикнула, ее киска плотно сжалась вокруг его члена, тело содрогнулось под ним, задница сильно прижалась к его паху. Это было настолько интенсивно, настолько приятно, что он не мог объезжать ее во время оргазма, поэтому уткнулся лицом ей в шею, вошел глубоко и, застонав, выстрелил в свою Иззи.

Когда он вернулся в комнату из того места, куда его увела Иззи, то сильнее прижался лицом к ее шее и держал ее ногу согнутой, пока нежно и сосредоточенно трахал, запоминая каждый дюйм внутри нее, выходя из шелковистой влажности невероятно медленно, пока внутри не оставался лишь кончик, а затем также медленно погружаясь обратно.

Он чувствовал ее дыхание в своих волосах, ее уютное и податливое тело под собой. Его рука поднялась от ее бедер к груди, обхватывая ее.

Он услышал, как ее ладонь двинулась по одеялу и накрыла его руку.

Наконец, Джонни погрузился в нее и остался там, обводя губами линию ее шеи.

Она дернулась, отведя голову в сторону, будто хотела отстраниться от него.

Он начал приподниматься, но она произнесла нежно, но настойчиво:

— Не надо. Мне просто щекотно. Твоя борода. Но мне нравится.

Он провел бородой по ее шее.

Иззи задрожала под ним.

И именно тогда он понял.

Это было оно.

Все, что у него когда-либо будет.

Иззи.

Ее тело. Ее киска. Ее волосы. Ее шея. Ее груди. Ее запах. Ее вкус.

Ее живот, который увеличится, когда он посеет семя в ее лоно.

Ее кожа, которая с годами покроется морщинами.

Ее волосы, которые, в конце концов, поседеют.

Он будет оплакивать ее, когда ее не станет, и для него не будет другой женщины.

Или он покинет эту землю первым, зная, что она сделает то же самое.

Это была она.

Его жизнь.

Простая.

И невероятно чертовски красивая.

Джонни сделал решающий шаг, дико трахая Иззи в своей постели.

Но он подумал, что это было уместно, учитывая, что именно так все и началось.

Он прикусил ее за мочку, поцеловал и тихо спросил:

— Хочешь в ванную?

Она не произнесла ни слова, лишь кивнула.

Он поцеловал ее в шею. В плечо. Вышел из нее, развернул, притягивая к себе, и завладел ее ртом в глубоком поцелуе.

Когда он закончил, Иззи посмотрела ему в глаза, лениво моргнув, а когда ее веки снова поднялись, ее глаза улыбались.

— Сейчас вернусь, — прошептала она.

Он кивнул.

Она встала, а он наблюдал, как она ходит голая, обыскивая пол.

Найдя то, что, как он знал, она искала, Иззи наклонилась, подняла его футболку, выпрямилась и, натягивая ее через голову, направилась в коридор.

Она не стала заморачиваться с трусиками.

Рейнджер последовал за ней в ванную.

Джонни ухмыльнулся.

Они оставили Демпси и Вихря с Адди и Бруксом, потому что Иззи хотела, чтобы сестра была дома под защитой.

Так что сейчас здесь был один Рейнджер.

И от Джонни не ускользнуло, что даже в его отсутствие Рейнджер всегда был его собакой. Казалось, он не скорбел и даже не был сбит с толку тем, что Шандры больше нет в его жизни.

Он был дома.

Тем не менее, будучи полностью Джонни, его пес не сблизился с Иззи. Ему нравилось внимание, которое она ему оказывала. Он был собакой. Такова его сущность.

Но он никогда никуда не следовал за ней, оставив при этом Джонни.

Теперь он был в ванной с женщиной Джонни.

Все еще ухмыляясь, Джонни встал с кровати, нашел свои боксеры, джинсы, натянул их, а затем подошел к бокалу Иззи.

Взяв его, отнес на кухню, достал из холодильника бутылку, выдернул пробку и наполнил бокал.

Он взял себе еще пива и, вернувшись к кровати, поставил бокал с вином на тумбочку рядом со своей бутылкой.

Он как раз располагался на кровати, когда Иззи и Рейнджер вернулись.

Она подошла прямо к нему. Переползла через него, прижалась бедром к его бедру и рухнула сверху, тесно прижавшись.

Он скользнул рукой по ее бедру, задрал футболку и обхватил голую задницу, затем нашел пульт