Отражаю удары, царапая им руки и ноги. Как же они боятся испачкаться, бедные гусары. Продвигаюсь дальше! Уклоняюсь от стремительных или неуклюжих атак и попутно даю в морды.

Клацают челюсти, крик стоит знатный. Позади стонут, кто–то поднимается вновь. Но меня не догнать! Всё новые и новые бойцы идут на меня с фронта. В глазах их неуверенность и страх.

А я начинаю уставать.

Получаю первые удары сбоку, прорезают до крови. В ответ рублю, не глядя и слышу отчаянный вскрик. Шутки кончились, ребят.

Матёрый гусар, первый в красном доломане, летит прямо на меня, будто он на крыльях!! Какой прыткий! Первый серьёзный противник, который с удара чуть ли не вышибает мою саблю. Но хват стальной спасает от конфуза. Бью в ответ, но он, будучи свежим, легко парирует удар. Что ж, дружок.

Кидаю в него саблей и лечу следом с кулаками. Увы, оказался, не боксёр. Два удара, и рухнул! Но саблю подобрать снова не успеваю, наваливаются на меня!! Пробуют удержать.

Двадцать метров до лестницы. Сталкиваю двух дурачков лбами! С ноги в пах бью тому, кто позади подкрался. На лестнице встают мужчины в штатском, которые спускаются уже с пирамиды.

Подбираю саблю и иду вверх по лестнице более спокойно, позади усталые мужчины еле плетутся за мной. Я и сам тяжело дышу. Но белое платье Агнессы не упускаю из виду. Оно, как путеводная звезда. Поверхность воды идущему с глубокого дна. То самое спасение и свет.

Она уже стоит наверху и смотрит на меня.

Я помню, что видит иначе. Наверное, не узнала.

— Агни! Это я! — Кричу, преодолевая ступени.

В меня вонзается взгляд высокого человека в фиолетовой мантии, стоящего с моей невестой рядом. Мастер, похоже. Он уже рассматривал меня в зале приёмов. И знает, кто я. Что молчишь, сукин, сын⁈

О! Какой сюрприз. Там и принцесса наша Небесная откуда–то взялась в мундире гвардейском.

Вот так собрались! Но почему–то молчат, взирая на меня с высоты.

И это злит ещё больше.

— Да что вы возитесь⁈ — Кричит Татищев, который тоже там.

Гвардейцы попадаются всё злее, летят на меня, убивать! Резко ухожу от ударов, проваливая идиотов, поддаю пинка для ускорения, летят вниз по лестнице, сбивая своих же товарищей.

Поумнее кто — уже не лезут так рьяно, просто блокируют путь, заставляя меня лезть самому. Вот если бы они восприняли меня всерьёз чуть пораньше, я бы до пирамиды уж точно не дошёл.

А теперь мне осталось всего–то метров десять до любимой. И я кричу ей вновь!

— Агнесса!!

Отчаянный выпад уже с моей стороны. А вот и тот самый гвардеец, кто обещал мне оттяпать руку за прикосновение к Софии. Ой, почему же он так трусливо смотрит теперь?

— А ну иди сюда!! — Реву, как зверь, переполняясь бешенством. Он блокирует с фланга, и я просто бью его по сапогам плоской стороной клинка, пользуясь тем, что он выше стоит. Сшибаю к чертям! Встречаю коленом в голову. Всё, готовый покатился, как бревно.

Меня окружают плотнее, разят клинки нещадно. Чувствую, как полоснуло по спине, следом по бедру вскользь. Отмахиваюсь кое–как, но не теряю бдительности с фронта. Каждый метр теперь даётся ценою ран.

Ещё семь бойцов впереди и я прорвусь к Агнессе!

Пропускаю удар ногой, заваливаясь назад. Благо там боец оказался упёртый, придержал. Сползаю в сторону, резкий рывок! И я ушёл с лестницы вообще, по гладкому скосу пирамиды каблук буксует, встаю на четвереньки и карабкаюсь вверх.

Вылезаю на платформу, и меня срубают, полоснув по плечу наконец–таки от души.

Очередной гвардеец просто ждал. Караулил в засаде. Как и ещё несколько. Вместо того чтобы встать на платформу перед Агнессой и Мастером, я обрушиваюсь на неё уже без сил.

Всего–то в трёх метрах.

Сабля потеряна, я не представляю опасности. Поэтому на меня налетают и бьют по рёбрам с разбега. Подцепляю с лежачего положения ногу одного неуклюжего и валю. Карабкаюсь по нему, поднимаюсь на ноги!

Получаю удар в спину, падаю на колено, но вновь встаю.

Теперь удары обрушивают сразу со всех сторон. Их четверо! Один попадает удачно в лицо, и колени мои подкашиваются. Валюсь уже в третий раз.

И тут вся толпа набегает на готовое.

Теперь меня пинают со всех сторон, прикладывая сапоги куда ни попадя. Я слышу далёкие женские крики, но здесь лишь пыхтения бьющих меня на ровне с гробовым молчанием смотрящих. Как странно…

Двигаться тяжело, нога отнялась, бедро всё кровью пропитано, зацепили сволочи.

Попадает по голове с треском, сбивая остатки спеси. Запрокидываюсь, поворачиваясь на спину. Звёздочки перед глазами. Вот и всё, допрыгался.

Однако же добрался. Учитывая новые обстоятельства, задача выполнена.

— Довольно, — раздаётся громкий, но бесцветный мужской голос, будто у его обладателя повреждена трахея или что–то в этом роде.

Меня прекращают бить.

Похоже, это и есть Мастер. Он же Григорий Ефимович Распутин. Да, чуть приподняв голову, я вижу его вытянутое, неприятное лицо и карие глаза, отблёскивающие фиолетовым.

Ну и рожа. Но совершенно не страшит.

У меня и самого сейчас та ещё рожа! Глаз один заплыл.

— Что ты хотел, Сабуров? — Раздаётся от Татищева с издёвкой. — Думал, будет так просто, щенок?

Скалюсь в ответ, поворачиваясь на бок. Беспомощный вид мне совсем не идёт. Во рту солоно, тлеющая боль и онемения по всему телу. Острыми иглами отдаёт в рёбра, стоит только пошевелиться. Но это не повод ныть.

— Он раскидал три гвардейских взвода, — слышу от Небесной взвинченное. — Ты бы лучше заткнулся, полковник. И занялся бы тренировкой своих немощных офицеров. Но начал бы с того, что выгнал бы половину.

— При всём уважении, ваше высочество, приказ был брать живым, примите, как поблажку, — прогнусавил Татищев и бросил гвардейцам: — Забирайте его.

— Подождите! — Восклицаю, вставая на четвереньки.

— Подождите,