Разумею, отчего ж не разуметь.

Чтоб потравить всех, надобно зелье котлами варить, а после котлы сии на кухню волочь. Да и… пироги с полынною горечью навряд ли кто ел бы. Опять же ж, в столовую и Фрол Аксютович заглядывает, и наставник наш… и, думаю, с кухни этой иным преподавателям обеды носют, неужто и они потравилися б?

Сомневаюся.

– Сонное заклятье? Тоже неудачный выход. Почему, Зослава?

Она у меня пытает?

У меня. Больше туточки никогошеньки нет. И сама ж ответу ведает, и думает, что я ее ведать должна, а у меня в голове – пусто, что в амбаре весеннем. Разве что мыши не шубуршатся, и те попритихли с перепугу.

– Думайте, Зослава.

Думать…

Об чем?

Сонное заклятье. Простенькое. И сил требует самую малость, оно и не заклятье даже, так, наговор, который на игрушки вешают, чтоб младенчикам спалося крепче.

И для деток.

И… для хворых, которым боли спать мешают, иное есть, покрепче. Но и силов надобно побольше… на одного человека…

– Силы уйдет невмерно…

– Немеряно, – поправила меня Люциана Береславовна. – Правильно. Не важно, читать ли заклятье перед каждой комнатой, что крайне неразумно, думаю, даже вы это осознали.

А то как же.

Я ажно вообразимши себе злодея, каковой по общежитию идет и перед кожною дверью становится, чтоб заклятие прочесть…

– …или же произвести перерасчет и накрыть все здание. Неэргономичный вариант, крайне неэргономичный. Грозит полным истощением, а с учетом того, что сегодня все удивительно бодры, полагаю, следует его отмести. И да, есть еще один нюанс. Общежитие защищено. Далеко не от всех чар, но от многих, и сонные не продержались бы долго. А вы помните… во всяком случае должны помнить из курса общей магии, что после прекращения непосредственного воздействия на объект, данный объект стремится вернуться к исходному состоянию. Что это значит?

Чего…

Нет, я помнила правило.

И еще с дюжину иных, важных, которые заучивала, как некогда учила молитвы Божинины. Но вот… а Люциана Береславовна глядит.

Рученьки сложила.

Сидит пряменько.

А я стою… расхристанная, в рубашке одной нижней, измятой. Сама не то красна, не то бела, но всяко похожа больше на сенную девку спросонья, нежель на магичку будущую.

– Думайте, Зослава… постарайтесь увидеть в словах смысл. В противном случае ничего у вас не выйдет.

Сказала и на перстеньки свои глянула.

Я ж… что я… не выйдет? Может, и взаправду негодная я для магических делов, но тепериче не отступлюся. Дед мой упертым был, и матушка, и батька… и выходит, я тоже.

Думать?

Объект… объект туточки студиозусы. И коль на них сонным заклятьем воздействовали… сиречь в сон погрузили, то когда заклятье исчезло б, тогда…

– Значится… значится, когда б заклятье спало, они б пробудилися…

– Молодец. – Люциана Береславовна произнесла это без усмешки. – Не все, у части сон перешел бы в глубокую фазу, это защитная реакция организма, но часть, несомненно, встала бы. А они проспали все. Итак, подводя итог. Если исключить воздействие зелья и классической магии, что останется?

И вновь на меня воззарилася.

Останется… чего останется? Хвост заячий куцый… но я ж ведаю, иначе б не ждала Люциана Береславовна… вот хоть ты за волосы себя скуби, чтоб прояснение в голове наступило.

Глянула под ноги.

И налево… направо… линии на коврах вьются-свиваются узорами…

– Начертательная магометрия…

Зазря ль я ночи не спала, дни просиживала, глаза и розум изводила, пытаясь в голову науку сию впихнуть со всеми правилами.

– Не совсем верный термин. Магометрия – это наука о правилах составления каркасов заклинаний. – Люциана Береславовна перевела взгляд на оконце.

Махонькое такое оконце.

С решеточкою.

За решеточкою солнце повисло. Светит ярко, тени вона, коротки сделались, куцы…

– Но мысль верная. Метод неклассический, есть что-то в нем от шаманизма и народных обрядов, в которых, собственно, и лежат истоки магии. Если брать глобально… – она переплела пальцы, и перстни слилися в золотое полотно, разукрашенное каменьями, – то практически в любом обряде… я имею в виду обряд, корни которого уходят в прошлое, а не какую-нибудь глупость вроде суеверия о стриженых волосах…

А чего за суеверие?

Иль она о том, что бабе непраздной волосы стригчи неможно? Так то не суеверие, то правда, кажная баба знает, что, острижешь волосы, а с ними и годы жизни дитячее. А вот когда с человеком болезня тяжкая приключается, тогда, напротив, волос стричь надобно, потому как иные болезни норовят в теле человечьем затаиться. А срежешь волос – с ним и слабость уйдет.

Иные стригутся, чтоб судьбу переменить.

Или беды оберечься.

Обет давая.

И во всем-то, чтоб ни говорила Люциана Береславовна, а в том смысл особый имеется…

– …к примеру, когда ставят дом по древнему обычаю, то первые камни укладывают в особом порядке. И если провести линии, то получится примитивная схема плоского щита. А добавив на проекцию основные балки, стропила и ряд иных элементов, увидим, что щит приобретает объем. Конечно, без дополнительного вливания силы от него толку немного, но с учетом того, что в ряде случаев до сих пор используется кровь хозяев, защита получается неплохой… впрочем, я вновь отвлеклась.

Солнышко играло на перстнях.

А я… я глядела на левую руку Люцианы Береславовны.

Кожа белая.

И вновь же шрамы белые, тоненькие, будто ниточки шелковые для шитья прилипли. И видны-то только на солнышке…

– Как-то… стеклянная колба лопнула. Вот и посекло, – Люциана Береславовна коснулась руки осторожненько, будто бы болели шрамы.

А я поняла – и вправду болят.

Ноют.

Не тело – душа, и не было никакой колбы, ни стеклянной, ни парпоровой. Другое за ними стоит да не отпускает. Что? Не моего ума дело.

– Возвращаясь к теме нашего… урока… какие плюсы и минусы в таком вот, нетрадиционном подходе к магии?

И вновь пальцы свои гладит да с меня ответу ждеть. А у меня вдруг будто бы прояснение случилося. Разом бояться перестала… коль болит душа, значит, есть она. А есть – то и человек живой.

Чего его бояться?

– Долго это, – говорю, осмелевши. – Надобно схему чертить и по правилам всем, ежель где ошибешься, то и наново придется перечерчивать.

– Хорошо.

– Затое силы надобна самая малость…