Антип своё ремесло сыну, и был доволен тем, что сын лучше справляется с делами. Всё делает ловчее и точнее. Вот старший Иван тоже всё может, но не так, как Никита. По большому счёту Антип был всем доволен, всё больше раздумывая о своей жизни, приходил к выводу, что всё складывается хорошо. Лучше и не придумаешь. Разве мечталось о таком, когда сорвались с места и поехали покорять Сибирь? И покорили. Дети устроены не хуже, чем у людей, и внуки есть и ещё будут. Самим здоровья немного бы добавить, да и так ладно. Теперь только живи и радуйся.

Неожиданно помер Фрол Погодин. Горевал старик, горевал, да так и не выправился. Умер тихо. Жена Анна привела его из бани. Он прилёг, потом попросил чаю да снова прилёг. А когда схватились, Фрол уже не дышал. В похоронах приняли участие все сельчане. Весёлый человек был Фрол. Ни одной гулянки не пропустила его гармошка. Простой, лёгкий в жизни был мужик, врагов не имел. И память по себе оставил хорошую ещё тем, что в каждом деревенском доме стояла печь, сложенная Фролом. И никто не пожаловался на его работу.

Каждый помогал, чем смог. Молодые ребята вырыли могилу, Кузьма Захаров собрал просторный гроб. Фрол был из первых пяти поселенцев, приехавших сюда, и для всех других он был уже местным. На похороны приехало много людей из Туманшета. Там тоже имелись печки, сложенные Фролом. Были в Камышлеевке ещё гармонисты, но равных Фролу и, тем более, его сыну, Пашке, не найдётся. Жил человек — не выделялся, а как ушёл, так сразу стало чего-то не хватать. Гришка, младший сын Фрола, парень тихий, застенчивый, остался старшим в доме.

33

Сразу после Нового года Егор поехал в Иркутск. Первое, что он хотел, это поговорить с Ручкиным о том, как жить дальше. Прямо с поезда он направился к Ручкину на работу.

— Постарел ты, Егор Петрович, гляди, как седина обсыпала.

— Время никого не щадит.

— Оброс, как медведь. Как собираешься дальше жить?

— Хочу купить здесь небольшой домик и перебраться в Иркутск. Присмотрюсь, где-нибудь пристроюсь, не пропаду. Дом хочу хороший, но небольшой, чтобы в глаза не бросался. Сын всё равно ещё учиться будет, а потом работать в деревню не поедет, так что и мы при нём будем. Там у нас всё равно всё к упадку идёт. Если я сейчас не куплю дом, потом неизвестно, как дело сложится.

Ручкин взялся помочь. Через неделю Егор купил небольшой домик на улице Подгорной, недалеко от Знаменской церкви. Место понравилось. Рядом река Ушаковка, Ангара. Егор обставил дом мебелью и собрался ехать назад. В доме будет жить сын, с учёбой у него ладилось хорошо, учиться осталось ещё полтора года, а там работа в полевых условиях. Но возвращаться будет куда.

— На учёбу станет подальше бегать, зато в своём доме жить спокойнее.

— Это хорошо, гимнастикой можно не заниматься, — отговаривался сын.

— Теперь никто тебе не мешает, сам себе хозяин.

— Верно.

— Будет плохо, мать приедет к тебе. Ты пиши, если что.

— Справлюсь сам.

Отец немного пожил с сыном и вернулся домой.

В конце февраля Егор с очередной партией товара поехал в Тайшет. Народ там бурлил, все обсуждали новость: в Петербурге революция, царь отрёкся от престола. Так много всего и сразу обрушилось на Егора. Как понять, как разобраться в создавшейся ситуации?

Зюзенцева не оказалось в Тайшете. Егор сдал товар, получил деньги и срочно отправился домой. Вот и случилось то, о чём говорил Зюзенцев. Теперь надо потихоньку готовиться к отъезду. На этот раз дорога оказалась длинной, теперь Егор понимал, что эти места, дорогие сердцу, могут остаться в прошлом. Жаль будет со всем этим расставаться. Столько лет ездил он по этой дороге, знал каждый кусочек земли, каждый метр, каждую колдобину непролазного «русского счастья». А теперь что? Бросить всё нажитое и ехать неведомо куда? А если взять ружьё и встать стеной за свой дом? Хорошее дело. Но пока никто ничего не отбирает, может, и не случится ничего. Горячку пороть не стоит, но присмотреться надо, с людьми поговорить. Решив не торопиться с выводами, Егор, успокоившись, поехал дальше. На перевозе рассказал новости Ожёгову. Тот сразу ничего и не понял, так и остался на берегу, переваривая сказанное Егором. В деревне пока было тихо: новость об отречении царя от престола ещё не просочилась сюда. Вечером Егор не пошёл никуда, решил пойти в деревню утром. Всё равно зима, и все мужики сидят по домам.

— Придётся, Настенька, нам с тобой всё-таки готовиться к отъезду. Царь отрёкся от престола. Теперь страной правит неведомо кто. Какие-то временщики, а от них добра ждать не приходится. Если царь не смог управиться с народом, то уж этим выскочкам и подавно не под силу. Нашли время играть с властью. Идёт война, а им игрушки.

— Как скажешь, Егоша. Поедем поближе к Феде, в такое неспокойное время надо быть вместе.

— Ну, не завтра ехать, надо всё хозяйство сбыть. К лету или к осени управимся, потом и поедем. Ты, Настенька, никому не говори, нечего пересуды разводить. Знаю, зря это сказал, но вырвалось само собой. Ты уж не обижайся.

— Не обижаюсь я. Просто непонятно мне: жили, жили, а теперь бежать надо.

— Доигрался царь в пятом году.

— Уж чего теперь. Пока будем жить, как жили.

Утром Егор пошёл к Антипу. Ему Камышлеев доверял больше всех. Надо поговорить с мужиками, узнать, что они думают.

— Здравствуйте всем, — сказал Егор, входя в дом. Клубы холодного пара ввалились следом.

— Доброго здоровья, Петрович, проходи. Раздевайся, сейчас почаёвничаем. Разленились зимой, поздно подымаемся. У нас только бабка — ранняя птаха.

Егор разделся, прошёл к окну. Сел так, чтобы быть не на виду.

— Садись к столу, чаю попьём.

— Разговор есть.

— Я уж понял.

— Такое дело, что надо поговорить со всеми мужиками. Можно у тебя собраться?

— Чего нельзя. Можно.

Надо собрать мужиков. Я новость привёз нехорошую, расскажу всем.

— Загадками говоришь.

— Узнаешь — скажешь, что это.

Мужики собирались быстро. За это время Егор с Антипом успели попить чаю.

— Мужики, царь отрёкся от престола, в стране правит какое-то временное правительство. Я думаю, что это касается всех, тем более что война идёт. Вот и думайте. В Тайшете народ колобродит, там свою власть выбирают. Ссыльные голову подняли, тоже чего-то хотят. Что нам делать в нашей глуши?

— Ну и новость! И чего теперь будет? Это как удар под микитки.

— Это