кухню готовить напиток. Пришел сын. Я открыл ему двери и впустил в квартиру. Мы попили с бутербродами кофе, и я принялся прощаться, но уже прощался не с Зоровой, а с Ямаевой. Она поцеловала меня и отпустила. Разноса от матери я не боялся, еще вчера мне пришло в голову позвонить и сообщить ей о том, что я остаюсь на ночь в Москве. О встрече со Светланой я ей ничего не сказал, побоялся. Да она меня и не расспрашивала. У нее в голове было одно — я у Инги.

Добравшись до дома, я хотел тут же убежать на работу. Однако, чтобы не обижать мать мне пришлось снова выпить кофе, хотя голода я не испытывал и лишь после отправиться в колледж.

День в колледже выпал суматошным. Я до того устал, что встреча со Светланой отодвинулась, отошла на второй план, а затем и вовсе показалась мне сном — иллюзией, похожей на действительность. Мук оттого я не испытывал — просто ждал. Выходные пришли и ушли. Их я потратил на свой автомобиль — копался в двигателе. Затем вдруг снова наступила суббота.

Мать была в недоразумении:

— Андрей, ты, что же к Инге не поедешь? Прошлый раз не был! И сейчас не собираешься.

Я не поехал бы, если только она не спросила — находился в расслабленном состоянии — в прострации, ожидая Ямаеву. Мать меня подтолкнула. У нее был такой взгляд, что я волей-неволей сказал:

— Как это не поеду? Я уже можно сказать собрался, — подхватился с постели и начал одеваться. Часа через два я уже был у Инги. Она меня ждала, едва я переступил порог, тут же со слезами бросилась ко мне на грудь. Мне никак не удавалось ее успокоить:

— Что такое, что случилось? Ты из-за того, что я не приезжал в прошлые выходные плачешь? Ну, не надо. Я исправлюсь, — шептал я, обнимая сестру. Но нет, причина была в другом. Сестра не стала меня упрекать за невнимательность — прошлые выходные, которые она была вынуждена провести с сыном одна.

— Андрей, я долго размышляла над прошлой жизнью и не перестаю себя ругать за то, что много времени провела рядом с отцом и не спросила у него самого важного. Я до сих пор не знаю, кто меня спас в далеком детстве. Я попала в больницу с серьезным диагнозом, находилась при смерти, и уже никто из персонала не надеялся на то, что я буду жить…

— Ну, что ты успокойся, то ведь было давно, не думай о прошлом. Я с тобой и в обиду тебя не дам. Поверь мне, никому не дам. Все будет хорошо, только успокойся, не плачь, — и я, достав из кармана носовой платок, стал вытирать у Инги с лица слезы.

— Андрей, ты не хочешь меня понять это очень важно. — Я замолчал, и Инга продолжила. — Моя мать уже не могла меня спасти: она падала от усталости, я вываливалась у нее из рук. И тогда какой-то мужчина в белом халате, его никто никогда в больнице не видел, ни кто о нем после ничего не мог сказать, подхватил меня у нее из рук и сказал, что позаботится обо мне. «Приляг на кровать, — сказал он матери, — приляг» — и она тут же впала в забытье, а я осталась на руках этого санитара. Он целую ночь ходил по палате со мною на руках и утром, я неожиданно почувствовала облегченье, температура спала. Прошло время, и я выздоровела. И уже забыла, но вот вспомнила и целую неделю хожу сама не своя.

— Это ангел-хранитель! — тут же сказал я, чтобы успокоить сестру.

— А может отец?

— Может и отец, я не подумал, — помолчал, а затем спросил: — Ну, а мать твоя, что она о том случае говорила?

— Она находилась тогда в состоянии прострации, что она могла мне сказать. Она ни о каком санитаре и слышать не желала. Считала, что это моя выдумка и всего лишь. Но я не могла выдумать, не могла.

— Значит, это был отец. Он часто ездил в командировку на юг, туда к тебе на родину и возможно не найдя тебя и мать дома, разузнав о том, что ты находишься в больнице отправился проведать и оказался, кстати. А то, что он не дождался твоей выписки тоже понятно — командировка была краткосрочной. Он надолго никогда не ездил: туда и назад.

— Ты, так думаешь?

— Я, уверен, — ответил я Инге, — на сто уверен, что так оно и было. Отец по жизни был очень внимательным человеком. Я не такой, вот видишь, на прошлой неделе ни приехал, а мог.

Инга принялась меня успокаивать. Мне было стыдно за себя, что я думал только о себе и Светлане и ни о ком более, то есть свой интерес у меня пре возобладал над заботой об Инге. А я ведь обещал ей помогать и вот ни помог, заставил женщину мучиться, находиться в неведении. Я заметил, что Ингу не только это волновало. Мое отсутствие заставило ее задуматься о будущем. Не мог я часто находиться рядом. Москва не так уж и близка. Вытерев слезы, моя сестра тут же протянула мне конверт:

— Вот, пришло письмо от мужа Романа. Андрей, что мне делать? — спросила Инга. — Он снова меня «терроризирует» — просит вернуться.

— Это хорошо, что просит, а не приказывает! — ответил я, чтобы успокоить ее. — Погоди, что мы стоим на пороге, дай мне снять куртку. Не будем же мы вести беседу прямо здесь в прихожей?

— Нет, конечно! — ответила сестра.

Я, освободился от верхней одежды, воткнул ноги в тапочки и прошел в комнату. На паласе играл сын Инги. Он тут же подбежал ко мне и принялся толкать мне машинку. Мальчик хотел со мной поиграть. Я взял его на руки.

— Сынок, отстань от дяди, не сейчас, — сказала Инга сыну. — Нам нужно поговорить!

— Да ладно тебе, — сказал я. — Пусть хоть на коленях у меня посидит. В саду ему, наверное, нелегко приходится?

— Да нет, я бы не сказала, он мальчик общительный, несмотря даже на то, что и нерусский, в группе прижился.

Мы уселись на диван. Я посмотрел в глаза сестре и сказал:

— Тебе не нужно торопиться, пороть горячку. Ты ведь уже раз обожглась, так ведь! Тяни время, пиши ему. Обещай, но ничего не исполняй. Ты же живешь в Москве, а ни где-нибудь! Только здесь и есть жизнь. Везде затхлость — гниение. Страна разорена. Здесь ты устроена.

— Ты, прав! —