Словом, для выполнения этого несложного задания Бизон подходил даже лучше, чем казалось Глебу Сиверову, и опасность для него представлял куда большую, чем хотелось бы Слепому. Дело, изначально представлявшееся пустяковым, мгновенно приобрело иную окраску, когда в старый цейссовский бинокль, привезенный с войны дедом-фронтовиком, Бизон разглядел автомат и СВВ с мощным телескопическим прицелом — не дающий промаха в умелых руках «винторез».

Он провел почти весь день, переползая по краю обрыва с места на место так, чтобы солнце все время светило ему в спину, и предательский блеск линз не выдал его присутствие. Те, кого он ждал, появились только вечером, и сразу стало понятно, что ожидание было не напрасным. Снайперская винтовка, автомат и свежевырытая яма в песке прямо и недвусмысленно указывали на серьезность питаемых людьми из джипа намерений, заставляя задуматься, кто же на самом деле тот приятный малый, с которым Бизон от случая к случаю обсуждал сравнительные достоинства мотоциклов — в частности, своего построенного на базе «Урала» чоппера и шоссейного «БМВ» Федора Молчанова.

Снайпер залег в неглубокой ямке на выступе песчаного откоса метрах в пятидесяти от джипа — то есть на расстоянии, исключавшем возможность промаха, если только он умел отличить ствол винтовки от приклада и не собирался стрелять с закрытыми глазами. Автоматчик вернулся за руль и спокойно закурил; расчеты заняли места по боевому расписанию, смотреть стало не на что, и Бизон, сняв с шеи потертый ремешок, аккуратно зачехлил семейную реликвию.

В то, что лихие девяностые кончились и благополучно канули в Лету, мог поверить кто угодно, но только не бывший криминальный репортер, а ныне оперативник частного сыскного агентства Павел Рябинин. Возможно, это утверждение справедливо для территории, ограниченной Садовым Кольцом, но за пределами МКАД мало что изменилось с тех пор, когда одетая в спортивные костюмы и кожаные куртки братва наводила страх на кооператоров и пачками валила друг друга в крутых разборках.

Впрочем, на братков двое из джипа походили мало, да и разборкой тут, похоже, не пахло. «Мелкое недоразумение», — сказал Молчанов, и, убирая бинокль в рюкзак, Бизон подумал: если вот это ты, приятель, называешь мелким недоразумением, как же тогда в твоем представлении выглядят крупные неприятности?

Решая, кому позвонить и звонить ли вообще, Бизон колебался недолго. В полицию он не позвонил потому, что по роду обеих своих специальностей много и тесно контактировал с представителями правоохранительных органов и вынес из этого общения твердое убеждение в том, что обращаться к ним за помощью надлежит лишь в том случае, когда иного выхода просто не существует. Да и тогда следует три раза подумать, прежде чем снять трубку и позвонить в дежурную часть. Кроме того, в данном конкретном случае полиция, даже решив оторвать свой собирательный зад от стула и вмешаться, могла не столько помочь, сколько навредить.

От мысли вообще никому не звонить, а просто оседлать мотоцикл и уехать Бизон тоже отказался. Нельзя сказать, чтобы эта скользкая мыслишка не приходила ему в голову. Более того, по зрелом размышлении она вовсе не казалась такой уж скользкой: с точки зрения нормального обывателя этот вариант представлялся самым разумным из всех возможных. Но человеку, прошедшему горнило чеченской бойни, нормальным обывателем уже не стать, как бы он к этому ни стремился. На войне Бизон привык четко делить окружающих на своих и чужих — тех, кого надлежит выручать из беды даже с риском для собственной жизни, и тех, кого не грех взять к ногтю при первом удобном случае.

Молчанов, пусть с некоторыми оговорками, для него относился к категории своих, что автоматически делало тех двоих в карьере чужими. Это во-первых; а во-вторых, Бизон обещал позвонить и рассказать, что за люди приехали в карьер и чем они там занимаются. Он не давал расписок и скрепленных кровью клятв, а просто сказал: «Хорошо», — но для него это было равносильно заключению нерасторжимого контракта. Он знал, что принципиальность нынче не в моде, но жил так, как считал правильным, и свысока, через плечо поплевывал на тех, кто, глядя ему в спину, вертел у виска указательным пальцем.

Все было решено и подписано в считанные секунды. Выйдя из задумчивости, Бизон сломал и выбросил сигарету, которую по рассеянности чуть было не закурил для облегчения мыслительного процесса, для удобства перевернулся на спину и, выкопав из кармана мотоциклетной куртки телефон, позвонил Молчанову. «Двое, — сказал он, дождавшись ответа. — Один в джипе с «калашом», другой на склоне, метрах в пятидесяти правее и выше, с СВВ. Заняли позиции и ждут». — «Спасибо, — сказал Молчанов, и Бизон явственно различил в трубке звук работающего автомобильного двигателя. — Уезжай оттуда, ты свою работу сделал. С меня причитается». — «Ага», — сказал Бизон и, прервав соединение, добавил:

— Знаешь первую заповедь частного детектива? Клиента надо беречь, потому что мертвый не заплатит.

Молчанов не спросил, что такое СВВ, и эта мелкая деталь многое рассказала о нем Бизону. На свете, особенно в лопающейся от шальных денег Москве, полным-полно людей, которые неплохо разбираются в оружии, будь то старинные кремневые и фитильные ружья, танки времен Первой мировой или новейшие, только что рассекреченные образцы истребительной техники. Высокооплачиваемые менеджеры увлеченно строят точные модели военных кораблей и самолетов, коллекционируют старинные клинки и азартно палят друг в друга шариками с краской из пневматических маркеров, один к одному имитирующих настоящие боевые стволы. Но тех, кто по выходным с удалым гиканьем играет в пейнтбол, в будние дни не поджидают около свежевырытой могилы убийцы с автоматами и снайперскими винтовками.

Бизону тут же подумалось, что автомат и винтовка в действительности могут оказаться ненастоящими, а наблюдаемая картина — частью одной из новомодных ролевых игр, с максимальным приближением к реальности имитирующих то поиски спрятанных где-то сокровищ, то, как в данном случае, какие-нибудь криминальные или шпионские страсти. В этом случае то, что он задумал, будет выглядеть смешно и нелепо, но что с того? Если так, он вместе с Молчановым посмеется над собой, а потом даст этому идиоту в рыло и навсегда забудет, как его зовут.

«Пусть бы так и было», — неожиданно для себя подумал он, все так же, по-пластунски, отползая подальше от края обрыва. Метрах в пяти от своего наблюдательного пункта он поднялся на четвереньки, а когда удалился от карьера на расстояние, исключающее возможность того, что со дна его заметят, выпрямился во весь рост и, с наслаждением разминая затекшее от долгого лежания на земле тело, направился к своему спрятанному в придорожных кустах чопперу. Прежде, чем пнуть стартер, Бизон сделал то, о чем страстно мечтал на протяжении всего мучительно долгого дня: закурил сигарету и не спеша, с наслаждением выкурил ее до самого фильтра.

Увлеченно подпевавший «Лед Зеппелин» Лысый не слышал, как он уехал. Колючий, который в полной тишине кормил комаров в песчаной рытвине на крутом обрыве, услышал похожие на отдаленную пальбу из охотничьих ружей выстрелы мотоциклетного выхлопа, но, поскольку звук не приближался, а удалялся, не придал ему значения: он знал, что грамотные, профессиональные киллеры всегда работают в одиночку, и не ждал от Слепого сюрпризов.