Встряла Светлана.

— Обрати внимание на интересный поворот. Тут интернационализм противопоставляется космополитизму. Трудящиеся всех наций должны жить в мире — но нация — это основа всего. Товарища явно сильно контузило на фронте.

— А ведь что-то в этой идее есть. Это хороший ход. Мы ведь тоже не отрицаем национальные различия. Мы отрицаем буржуазный национализм. То есть тот, который нам не нравится.

— Это и есть «творческий марксизм», о котором говорит Сталин?

— Именно.

— Я тоже считаю, что мысль интересная, — встрял Миша. Мы говорим «мировой империализм», этот тип пишет «масоны». А разница-то, по сути, в чём? Я думаю, что в «Красном журналисте» эти выдержки надо перепечатывать. Разумеется, с правильным идеологическим комментарием. Вроде ребята не всё правильно понимают, но мыслят в нужно и направлении.

— Согласен. Да и связаться с ними стоит. Чтобы товарищу Зиновьеву жизнь медом не казалась.

Я в том мире плохо относился к Коминтерну — потому как считал их халявщиками. Однако, выяснилось, что дело обстоит совсем не так. Для начала — агентуру ЧК набирала именно из европейских коммунистов и им близких. Но самое интересное — в этом мире коммунистическое движение в Германии и Франции стало не только окупаться, но и приносить некоторую прибыль. Одна из причин как раз в том, что война закончилась, по сути, вничью. И все спрашивали: а зачем тогда это было? Политики наперебой говорили о «справедливом мире», но этому решительно никто не верил. Всем было ясно, что вторая серия просто неизбежна.

Мирные переговоры шли вяло, каждая из сторон искала случая кинуть подлянку другой. Демобилизацию обе стороны провели лишь частично. Это было глупее всего. Те, кто вернулся — не добавляли спокойствия. Те, кто остался, спрашивали — а зачем мы продолжаем сидеть на фронте?

Подлянки друг другу кидали с энузиазмом. Тут коммунисты были на своём месте. Немецкая разведка подкидывала денег французским товарищам, французская — немецким. Они не понимали, что это одна структура? Они, как всегда, считали себя самыми умными. Рассуждали так: Во Втором Интернационале тоже много говорили о солидарности трудящихся. А он в одночасье рухнул. Вот и эти рухнут.

Мы непосредственно в коминтерновские дела не лезли. Это была политика. Ленину и так не слишком нравилось, что Сталин и его приспешники (включая меня) набрали уж очень много силы. Поэтому что-нибудь надо было необходимо отдать и другим товарищам.

Да только вот денежки от иностранной разведки шли через западные коммунистические газеты и всякие «Фонды помощи РСФСР», а их контролировало РОСТА. Да и сами мы старались выйти на самоокупаемость. Так, я нашел в Москве Илью Эренбурга. Этот тип был именно космополитом чистой пробы. Он всю жизнь стремился жить в Париже, только вот там жрать было не на что. Так что Эренбург пытался устроиться так, чтобы получать тут, а жить там. Я предложил ему иной вариант — ехать в Париж и клепать там шпионские романы при нашей поддержке. Благо этого жанра ещё не существовало. Ну, разумеется, романы должны были быть про мрачных империалистов, которые хотят превратить всех трудящихся в рабов. Затея имела успех. Эренбург писать умел, а прибыль мы делили по-братски.

Так или иначе, во Франции правительство опасалось лишний раз дернуться, чтобы не получить новый подъем забастовок.

В Германии имелись свои погремушки. Ситуация у них была лучше, чем в моей истории, но тоже не очень. С продовольствием особо лучше не стало. А пропаганда не нашла ничего умнее, как завести шарманку: погодите, мы ещё покажем этим лягушатникам. Причем, громче всего кричали герои тыла. А генерал-полковник Людендорф и в этой истории озвучил свою теорию об «ударе в спину». То есть, мы бы победили, если бы не предательство тыловиков.

Армия стала раскалываться. У немцев потери офицеров были не столь катастрофичными как в Российской армии. А в Германии, как известно, ордунг. Большинство из тех, кого произвели во время войны, назывались «офицерами военного времени». Так что если кадровые готовились получать ордена и прочие пряники, но для «военных» светило идти на гражданку. А ведь они чаще всего ничего не умели.

А кроме того, имелись ещё и земли, населенные поляками. Пилсудский старательно создавал там свои структуры. Не немцы делали вид, что их не замечают — поскольку рассчитывали использовать поляков на Восточном фронте. Но в 1917 году надобность в них пропала — и немцы их ликвидировали. Кое-что Юзеф сумел возродить — но его авторитет очень сильно упал после появления ЗУНР и бодрых прогулок махновцев. Тем, кстати, очень понравилось совершать рейды в Польшу. При этом они грабили лишь крупные поместья и буржуев. Кроме того — демонстративно не трогали евреев. Трудно сказать — были ли это хитрый замысел батьки, или просто так вышло. Но дело было сделано. Формирования Пилсудского стали отрываться именно на евреях. В результате кто-то пошел к махновцам, кто-то стал создавать свои отряды. Так, по лесам под Сельцем рассекал отряд «Моссад», под черным знаменем с красной Звездой Давида…

Так что «немецкие» поляки действовал каждый во что горазд. Имелись красные, были те, кто выступал за любимую сказку про «Польшу от моря до моря», находились сторонники автономии в составе Германии… Начались террористические акты против местных властей.

Кайзер пытался навести порядок, но это этого выходило только хуже.

Атака «Синих беретов»

Дождь шел с самого утра. Не сильный, с неба всего лишь моросило. Но за несколько часов одежда под таким дождем промокает насквозь. Впрочем Такая погода стояла уже пять дней. Окружающий лес был по-осеннему неприветлив. Впрочем, по такому голосу лесу сложнее подкрасться и устроить в кустах засаду. Хорошо хоть лес был высоким, сосновым — на дороге не было грязи.

По узкой дороге, пролегавшей в сосновом лесу, двигались всадники. Они были в насквозь мокрых серых австрийских шинелях и конфедератках. На лошадях они сидели угрюмо сгорбившись. Да и лошади едва переставляли ноги. Словом, отступавший уланский полк являл собой классическую картину под названием «отступление».

Командир, полковник Сигизмунд Каминский вытащил папиросу и закурил. Папироса была предпоследняя. Это его подвигло на философию. Командир полка! С ним идет двести сабель. Боеприпасов нет, продовольствия нет, фуража нет. А сзади настигают «Синие береты». Совсем недавно польские офицеры смеялись над этой странной формой большевиков, делающих их похожими на художников с Монмартра. Но теперь-то было не до смеха. У буденовцев синие береты носили отборные ударные части. Которых, к тому же, вели местные, дико обозленные на то, что поляки тут натворили.