Но это не могло компенсировать народу понесенных убытков. Китайские торговцы отказывались отпускать товар без предоплаты наличными, а у северокорейских партнеров не было денег. Жители КНДР, которых я встречала в марте у границы, говорили, что продуктов стало так мало, как не было с 1990-х. Экономический кризис усугублялся плохим урожаем, отчасти объяснявшимся прекращением поставок удобрений и семян из Южной Кореи.

«Ситуация совершенно невыносимая. Люди опять голодают, — говорила мне общительная 56-летняя женщина из Мусана, которая назвалась Ли Ми Хи. Она перешла границу в середине декабря, но регулярно общалась со своим взрослым сыном, у которого был нелегальный китайский мобильный телефон. — Сейчас все не так, как в 1990-е: тогда продукты пропадали постепенно, а теперь исчезли буквально за один день. Раньше люди молчали, а теперь жалуются».

Мой приятель, регулярно ездивший в северокорейский город Наджин, особую торговую зону к северу от Чхонджина, рассказывал, что, когда он заходил на рынок в начале марта, там не было ни риса, ни овощей, ни фруктов, ни кукурузы — только совсем немного муки. Чиновник, которому он регулярно привозил виски, принял подарок разочарованно: «В следующий раз лучше привезите риса».

Экономический кризис разразился в и без того непростое время для северокорейского режима. Ким Чен Ир затевал довольно дерзкий, даже по меркам КНДР, маневр — провозглашение младшего сына своим преемником. Ким Чен Ын, родившийся то ли в 1982, то ли в 1983 году, — темная лошадка. До недавнего времени он был никому не известен и, вероятно, даже мог ходить по улицам Пхеньяна, не будучи узнанным. Трудовая партия начала выводить на сцену Ким Чен Ына (или по крайней мере его образ, так как сам он на публике не появлялся) в конце 2009 года, а 8 января 2010 года пхеньянских партийных деятелей пригласили на празднование его Дня рождения. В том же году портрет внука было предписано вешать на стену рядом с портретами отца и деда.

Такая поспешность в назначении преемника объяснялась явно ухудшившимся состоянием здоровья Ким Чен Ира. После перенесенного в 2008 году инсульта у него была частично парализована одна рука. К тому же поговаривали, что он страдает заболеванием почек, а возможно, диабетом и раком. Пятидесятилетняя женщина из Хамхына, с которой я беседовала в марте во время своего путешествия к границе, поделилась со мной тем, что слышала о Ким Чен Ыне на идеологической лекции. «Как нам сказали, ему нет даже тридцати, и поскольку он молод, то некоторые люди надеются, что он будет неплохо соображать и откроет перед страной новые возможности». Но не все были настроены столь оптимистично. «Чего нам ждать от Ким Чен Ына после кошмарного правления его отца, который довел стольких людей до голодной смерти?» — говорила Ли Ми Хи, женщина из Мусана.

Когда в Северной Корее не хватает продовольствия, власть начинает усиленно кормить народ пропагандой. В Пхеньяне молодые члены партии стоят под тусклыми уличными фонарями, бормоча наизусть слова из новогоднего обращения Ким Чен Ира о его планах по улучшению качества жизни народа. Плакаты, призывающие людей работать усерднее, чтобы поднять экономику в рамках кампании под названием «150-дневная битва», сменяются плакатами, посвященными «100-дневной битве»: страна требует от людей новых, еще больших жертв.

Гражданам говорят, что их тяжелый труд будет вознагражден к 2012 году, когда КНДР отпразднует 100-летие со дня рождения Ким Ир Сена. По заверениям официальных источников, к 2012 году Северная Корея превратится в «сильное, процветающее государство». Однако люди уже не верят в это. «Нам говорят, что жизнь станет лучше, что к 2012-му мы все будем довольны и счастливы, но я умею считать: осталось всего два года, и мне непонятно, как за такое короткое время страна сможет достичь благополучия, если сейчас народ голодает», — сказала мне 28-летняя женщина из пригорода Пхеньяна, бежавшая в Китай в 2009-м.

В конце 2008 года, когда я последний раз была в КНДР, кампания по подготовке к 2012-му уже началась. Я была удивлена, увидев в Пхеньяне несколько строящихся зданий и старые дома, стоящие в реставрационных лесах. Раздавался шум бензопил и отбойных молотков. Это не шло ни в какое сравнение с другими азиатскими столицами, чей облик постоянно обновляется, однако даже такое скромное строительство весьма примечательно для Пхеньяна, который до недавних пор выглядел так, будто остался в 60-х годах прошлого века. Десятилетиями в городе не строилось ничего нового, за исключением нескольких памятников вождям. Приставленный ко мне гид сказал, что к 2012 году будет возведено 100 000 новых жилых объектов. В Большом Пхеньянском театре, где ставились оперы революционной тематики, также шла реконструкция. Старейший и красивейший городской кинотеатр «Тэдонмун» был уже отреставрирован. Затеяли даже ремонт фасада самого нелепого архитектурного сооружения Пхеньяна — 105-этажной пирамиды гостиницы «Рюгён». Ее постройка была заморожена почти двадцать лет назад из-за отсутствия средств. Теперь же египетский концерн Orascom согласился взяться за этот проект, который стал частью 400-миллионной сделки по развертыванию сети сотовой связи. Сеть уже работает, и, хотя с северокорейских телефонов можно совершать только местные звонки, для страны это все-таки серьезный шаг в XXI век.

Сентябрьская неделя, которую я провела в Пхеньяне, была теплой, и на улицах я заметила нескольких женщин в босоножках на высоких каблуках. А еще я впервые увидела северокореянку средних лет, имеющую избыточный вес. По американским стандартам, ей было, конечно, далеко до ожирения, но даже такая полнота настолько нетипична для КНДР, что я поспешила достать камеру и попыталась сфотографировать женщину, пока она не скрылась за углом.

Пхеньян часто называют потемкинской деревней — тщательно сфабрикованной обманкой, рассчитанной на чужаков. Иностранный гость натыкается здесь на подозрительно хорошо одетых людей в различных неестественных ситуациях: например, на молодых женщин в народных костюмах с ярко нарумяненными щеками, сидящих на бетонных скамейках перед статуей Ким Ир Сена и делающих вид, будто читают. Не сразу понимаешь, что здесь не так. Однажды я наблюдала, как взвод солдат в новенькой хрустящей форме подошел к статуе с венком из цветов. Когда солдаты почтительно склонились, их штаны приподнялись и стало видно, что у них нет носков. Этот предмет туалета в армии всегда был дефицитным.

В том же 2008 году, во время моего предыдущего визита в Пхеньян в составе делегации Нью-Йоркской филармонии, город весь сверкал огнями, словно в Рождество. Площадь Ким Ир Сена была залита светом прожекторов, а вдоль больших улиц висели гирлянды из маленьких ярких лампочек. Делегация, состоявшая из трехсот с лишним человек, в том числе музыкантов и журналистов, остановилась в гостинице «Янгакто» (которую часто называют «Алькатрасом», поскольку она находится на острове посередине реки, что мешает туристам свободно бродить по городу). Стояли февральские морозы, но в комнатах было так натоплено, что приходилось раздеваться до футболок. В пресс-центре имелся доступ к Интернету. Обед представлял собой настоящий банкет с несколькими сменами блюд: красной рыбой, печеными крабами, бараниной, фазаньим филе и шоколадными пирожными в венском стиле. Во время завтрака буфетная стойка, украшенная ледяными скульптурами и фигурно нарезанными дынями, ломилась от самых разных кушаний. Зрелище было немного странным, но эффектным. Даже у самых скептически настроенных журналистов из нашей группы создалось впечатление, что дела в КНДР пошли на лад, что страна восстанавливается после «Сурового Марша» 1990-х.