Вскоре Федор потерял интерес к переговорам, целиком предаваясь неожиданному отдыху, ведь во время переговоров боевые действия не велись. А тут еще греки начали справлять праздник Дианы. Улицы и многочисленные храмы этой богини заполнились танцующими людьми. И, как ни странно, это не выглядело пиром во время чумы, хотя враг стоял у ворот. Таковы были греки — даже война не могла помешать им прославлять свою богиню.

— Во дают, — смеялся Леха, разглядывая процессию проходивших по дороге в храм гречанок в соблазнительных одеждах, с распущенными волосами и настоящими луками в руках, изображавшими свиту богини во время охоты, — ты посмотри, сержант, что за охотницы! Я бы с одной из них не прочь поохотиться сегодня вечером, пока римляне опять не пошли на приступ.

— Ты с амазонками-то как, уже закончил охотится? — бестактно уточнил Федор, возвращая друга с небес на землю. — Все вопросы решил?

Ларин обиженно засопел, невольно вспоминая Исилею, а за ней и Зарану с ребенком.

— Эх, сержант, такой вечер испортил.

Тем вечером они побродили по живописному городу, побывали из интереса в храме Дианы, но к «охотницам» не приставали, хотя те действительно выглядели очень соблазнительно. Федор Чайка, как главный представитель Карфагена, не хотел международного скандала, да и дома морпехов ждали любимые женщины, а Леху даже две. Поэтому они просто выпили вина в казармах порта, где обитали с момента прибытия с Сиракузы, и завалились спать на соломе.

На рассвете их разбудил невероятный шум. Федор долго не хотел просыпаться, решив, что это греки слишком уж буйно разгулялись по случаю праздника богини Дианы, но вскоре слух стал доносить до него очень характерные шумы, отдаленно напоминавшие сражение.

А когда командир карфагенян, еле продрав глаза, выбрался на крышу казарм, находившуюся вровень со стеной, где была устроена смотровая площадка, то разом проснулся. Он увидел языки пламени в дальнем конце квартала, где вечером проходили переговоры с римлянами. Теперь, несмотря на еще не разошедшиеся сумерки, многое уже было видно. Там бушевал разгоравшийся пожар, мелькали панцири и мечи легионеров. И происходило это все не за внешними рубежами Сиракуз, а буквально в двух шагах от стен Ахрадины.

— Прорвались, — выдохнул Чайка и рявкнул на стоявшего рядом Карталона, тоже разбуженного шумом, — а ну поднимай людей! Всем вооружиться и ждать сигнала к выступлению.

Когда карфагеняне были готовы выступить, построившись в несколько шеренг на крыше казарм, откуда на стены и вниз вело несколько лестниц, к Чайке прибыл гонец от Гиппократа.

— Римляне ночью перебросили солдат через низкую часть стены и прорвали оборону, — сообщил он, — сейчас они контролируют уже половину соседнего квартала и развивают наступление вдоль внутренней стены Ахрадины, пробиваясь к порту. Гиппократ сдерживает их натиск, а вам приказывает защищать подступы к порту вместе с греческими пехотинцами.

— Понял, — кивнул Федор, надевая шлем и застегивая тугой ремешок, — сделаем.

Он бросил взгляд на несколько отрядов гоплитов, устремившихся навстречу римлянам и уже направился вниз по лестнице, чтобы заблокировать две главные улицы, ведущие к порту Сиракуз, как вдруг заметил, что в порядках римлян произошли изменения. Часть из них продолжала атаковать захваченных врасплох греков, оттесняя их к порту, а другая — отряд примерно равный по численности остаткам карфагенского войска, — обогнув рыночную площадь, направилась на север, где не было сейчас никаких сил, что могли бы им помешать. Сначала Чайка не уразумел, что за маневр задумали римляне, в этом районе находились только живописные особняки не самых бедных жителей Сиракуз. Может быть, они решили начать грабить город, не дожидаясь полной победы? И вдруг его осенило: в этом районе жил Архимед. «Уж не за ним ли посланы легионеры? — промелькнуло в мозгу Федора подозрение. — Наверняка. Вот только какой приказ они имеют: захватить его или убить? Впрочем, какая разница. Ни то, ни другое нам не подходит».

И глядя сверху, как римляне беспрепятственно продвигаются к дому великого ученого, Федор вспомнил о том, как умер Архимед от руки римского легионера, согласно историкам, и решение принял мгновенно. Спустившись на улицу, отрядил двести человек во главе с Карталоном на помощь греческим гоплитам, державшим главный удар, а сам повел солдат совсем в другую сторону, взяв гораздо правее.

— За мной, бегом! — скомандовал Чайка пехотинцам, забросив щит за спину, и первым перешел на бег, отталкиваясь кожаными подошвами сандалий от камней мостовой.

— Куда это мы? — удивился скифский адмирал, трусивший рядом.

— Спасать народное достояние, — отмахнулся Федор, решив не вдаваться в подробности. — Ты же знаешь, что будет с городом, если они победят.

— Три дня на разграбление, — кивнул Леха.

— И никакой Марцелл не сможет помешать своим солдатам разрушить все, что здесь выстроено, — стараясь не сбиваться с ритма, нехотя пояснил Чайка, — а потом изнасиловать всех «охотниц», а остальных продать в рабство. Так что надо поторапливаться.

— Да статуй-то не жалко, — заявил Леха, — с геометром бы чего не случилось, он ведь вроде там и живет.

— Именно там, — подтвердил Федор, прибавляя ход.

И вдруг Ларин догадался об истинной цели этого рейда. Он замолчал и устремился вслед за сержантом, стараясь не отставать. Карталон и Урбал бежали перед строем рядовых пехотинцев. А Летис затерялся где-то среди трех сотен финикийцев, что топтали мостовую Сиракуз в этот ранний час.

Многие жители, к удивлению Федора, еще спали утомленные вчерашним празднеством и не обращали внимания на шум, раздававшийся с дальней окраины. И если прорыв римлян окажется удачным, то они рисковали проснуться уже при другой власти. Но Чайке такой вариант не подходил. Он обещал удержать этот город для Ганнибала. «Да и такой ценный советник, что может снабдить осадный обоз машинами небывалой мощности, — подумалось вдруг Федору, — в последнем походе на Рим очень даже пригодится. Никакая оборона перед ним не устоит. Нет, рано еще Архимеду помирать, рано».

Выскочив на знакомую улицу — проходил как-то Чайка по ней вместе с Гиппократом, который и указал ему на дом великого геометра, — Федор заметил на другом ее конце кожаные панцири и красные щиты. Море медно-рыжих доспехов колыхалось. Было видно, что легионеры спешат, желая успеть первыми. «Похоже, я угадал, — выдохнул Чайка, — они тоже по этому адресу».

Федор чуть приостановил бег и осмотрелся по сторонам в поисках знакомого дома. Заметил его. Невысокий двухэтажный особняк, укрытый красной черепицей. Дом с квадратным двором был весь обвит плющом, в тени которого было так удобно сидеть и предаваться размышлениям даже в жаркую погоду. Особняк находился в середине довольно узкой улицы, примерно на половине дороги между легионерами и солдатами Карфагена.

— Вперед, воины! — рявкнул Федор, сдергивая из-за спины щит, выхватывая фалькату и снова переходя на бег. — Остановим римлян!

Пехотинцы по примеру командира устремились вперед, прикрывшись щитами. Уже на бегу строй финикийцев перегородил улицу от стены до стены. А сложенные из грубо обтесанных камней заборы, окружавшие здешние особняки, были довольно высокие, примерно по два метра. Так что никаких обходных путей, кроме как по соседней улице не оставалось, а до нее было довольно далеко.