И улыбнулся. Говорить правду действительно было легко и приятно.

Бывшая Тонька-пулеметчица выглядела плохо, но значительно лучше, чем на фотографиях, которые были сделаны через несколько лет в тюрьме. Сейчас на её внешний вид накладывала свой отпечаток болезнь – опухшие глаза и нос, легкая краснота пятнами. Наверняка ничего серьезного, обычная простуда, которая без лечения проходит за семь дней, а при лечении – за неделю. Но работать в таком состоянии действительно тяжко, особенно если у неё ещё и температура.

– Вы кто? – резко спросила она.

– Простите, я не представился, – сказал я, снимая кепку. – Виктор, приехал в ваш город в командировку, вчера был в краеведческом музее, где и заметил посвященный вам и вашему мужу стенд. Наверное, стоило прийти вечером, когда и он будет дома, но мне сегодня надо уехать, поэтому я и решил вот так... Вы же Антонина Гинзбург?

Я развел руками, давая понять, что некоторые обстоятельства – выше нас, и не нам им сопротивляться.

Моя размеренная речь произвела нужный эффект – хозяйка чуть расслабилась, но настороженность в её позе осталась. Ей бы винтовку в руки – и получится настоящая боевая подруга, с которой хоть революцию защищать, хоть немцев из страны гнать.

– Да, это я, – сказала она. – Но вы даже не постучались...

– Я стучал, но ответа не услышал, поэтому и решил зайти так, – с легкой укоризной сказал я. – Мне уйти? Или же вы всё-таки ответите мне на несколько вопросов, чтобы я увез из Лепеля не разочарование, а хорошие впечатления?

Она чуть растерялась.

– Да нет, не уходите! Я ж со всем пониманием! Давайте вот тут устроимся, – она указала на стол с тремя табуретками. – Только мне и угостить-то вас нечем... Я чуть приболела, а от Светки помощи не дождаться...

Судя по всему, старшая дочь действительно уже не жила в родительском доме, да и младшая подумывала о том, чтобы тоже оказаться на воле. При этом быт этой семьи я бы не назвал скудным – да, дом и участок чуть запущены, но на стенах висят весьма дорогие ковры, в углу негромко тарахтит холодильник, а в красном углу, где раньше висели потемневшие иконы, стоит цветной телевизор, который сам по себе был роскошью по нынешним временам. Один из углов дома выгорожен с помощью шкафа, сооружения из досок и фанеры и ситцевых занавесок – наверное, там жила дочь. И вообще тут было довольно просторно – я бы оценил общую площадь дома метров в сто.

Мы присели, и я сразу перешел к вопросам.

– Мне ещё в музее стало интересно, но там не смогли ответить – почему вы выбрали Лепель? Вы же, кажется, вообще в Москве жили?

– А это муж, – отмахнулась она. – Он из Полоцка родом, но мы туда приехали – всё разрушено, его родных нет никого, только и узнали, что какая-то дальняя родня сюда поехала, на заводе работать. Ну и мы следом. А в Москву я не хочу, и Виктор не хочет, не привыкли мы по столицам, суетно там...

Она с выжиданием посмотрела на меня.

– Ясно, – я улыбнулся. – Лепель хороший город, я тут второй день, но прямо в восторге. А в Москве и вправду суетно.

– А вы сами откуда? – спросила она.

– А как раз оттуда. После армии задержался, а дальше – работа, семья... уже и ехать никуда не хочется. А так я из-под Брянска.