Но тут уже ничего нельзя было поделать. Тоннельный ил удивительно прилипчивая штука, и одной ложки его достаточно для того, чтобы провонять целый бальный зал. Если, конечно, туда впустят в таких сапогах.

Досадливо осмотрев грязные сапоги, снял с плеч вещмешок, выудил оттуда два стандартных коротких меча, входящих в вооружение Псов и Верных, кинжал, а самое главное – перевязь, в которую тут же и облачился. Мечи заняли свои места на спине, кинжал – горизонтально земле на поясе. В вещмешке остались только снадобья (на всякий случай), еда (куски лепешки и вяленое мясо с приправами) и бутылка, сделанная из тыквы. В ней – разбавленный колодезной водой кислый фруктовый сок, хорошо утоляющий жажду. Под землей есть реки и ручьи с чистой питьевой водой, но до них нужно еще дойти, а пить хочется всегда, особенно если идешь быстрым, бодрым шагом, почти бегом.

Чтобы добраться до нужного места, понадобилось почти два часа, и это при том, что Адрус на самом деле почти бежал, не останавливаясь даже для того, чтобы попить, – на ходу доставал бутылку, на ходу пил, стараясь не пролить ни капли.

Комната-хранилище выглядела так же, как и тогда, когда он был здесь в последний раз, – низкий каменный топчан, вырубленный в скале то ли киркой, то ли особой магией, способной изменять форму камня. На топчане – плащ. Обычный плащ горожанина – покрытый бурыми пятнами, но еще крепкий, вполне еще носимый. Не хотелось думать о том, что это за бурые пятна и как плащ попал сюда, в подземную комнату. Хотя это и так понятно…

На плаще, как на прилавке магазина, разложены хорошо знакомые предметы: метательные звездочки и кресты, метательные ножи, кинжал, трубочка для стрельбы иглами, сами иглы в длинном стеклянном пузырьке и еще несколько мелочей, необходимых лазутчику и Мастеру Смерти – начиная с шелковой удавки и заканчивая специальными перчатками для лазания по отвесным стенам.

Корона лежала с краю плаща, обычный желтый обруч, не широкий и не узкий, в палец шириной. Впереди на обруче – украшение, узкие листья, выкованные из металла. Посреди трилистника – большой фиолетовый кристалл, не очень-то и красивый. Например, те же бриллианты гораздо красивее, сверкают и переливаются огнями в свете фонарей и просто-таки слепят под солнечными лучами. Это камень (названия его Адрус не знал), ограненный со всех сторон, был просто фиолетовым полупрозрачным камешком, не вызывающим ощущения дороговизны и редкости. Ну да, красивый – как красиво окрашенное стекло, но не более того.

Полудрагоценный камень – так называют такие камешки ювелиры и знатоки. Но именно этот камень и был главным во всей этой истории. Именно он, могучий артефакт, над которым потрудились несколько могущественных магов далекого прошлого, служил символом и сутью императорской власти. Тот человек, которого специальным заклинанием привязывали к фиолетовому артефакту, становился наместником Создателя на этой земле для сотен Псов, впитавших в душу заклинание верности, и для тысяч гвардейцев, на мечах которых, как и на мечах Псов, держится императорская власть.

Никакого почтения к этому желтому обручу у Адруса не было. Присутствовало даже что-то вроде брезгливости – вот он, высший знак власти, той власти, что лишила Адруса всего, что было ему дорого. Неужели этот желтый обруч стоит стольких жизней людей? Страданий, мук?

Корона звякнула, плюхнувшись на дно вещмешка, туда, где нашли свое место метательные звезды и кресты. Можно было бы оставить их здесь, не хотелось тащить лишний вес, но это хорошее оружие, и Адрусу жалко было бросать его здесь ржаветь и гнить, превращаться в ржавчину-труху. Да и не такой уж большой вес, особенно если часть содержимого вещмешка переправить туда, куда надо. А именно – в желудок.

Сел на топчан, достал сверток с лепешками и мясом, принялся жевать, задумчиво глядя в пространство. Думать не хотелось, тем более что к бездумью располагала и атмосфера подземелий – звон в ушах от невероятной тишины, которой не бывает наверху, запах камня и пыли, а еще – легкий запах «псины», запах гармов, которые здесь когда-то обитали.

Нахлынули воспоминания: вот они с Рагхом бегают по тоннелям, веселые, счастливые. Им было хорошо вдвоем, жаль, что все так закончилось. Где ты теперь, друг четвероногий? Как тебе живется там, в далеком краю? Надеюсь, ты счастлив…

Дожевал мясо, с трудом дробя засохшие подкопченные волокна крепкими белыми зубами. Открыл флягу-тыкву, запил обед кислым соком. Полегчало. Даже настроение слегка улучшилось.

Демон с ними, с воспоминаниями! Все когда-то проходит, что теперь поделаешь?! Найдет Рагха, обязательно найдет! Вот только с делами разберется и найдет!

Вдруг в голове будто зазвенел сторожевой колокольчик. Что-то беспокило, тревожило, что-то, что заставляло схватиться за рукоять меча. Запах! Запах гарма! Как он мог сохраниться по прошествии столь долгого времени! Почему сразу об этом не подумал?! Теряет хватку?

Пружинисто встал, нацепил на спину вещмешок, достал из ножен мечи. Прислушался. Ничего не было слышно. Та же самая мрачная тишина подземелий, и только тонкий, едва уловимый запах свежей псины указывал, что здесь что-то не так.

Шагнул к выходу и, прежде чем выйти, задержался на пороге, машинально посмотрев направо и налево. И сердце заледенело в ожидании беды.

Справа и слева, везде, куда падал глаз, – гармы. Черные и белые, пятнистые и не очень – они молча ждали, не выдавая своего присутствия ничем. Кроме запаха. Если в одном месте собирается такое количестве четвероногих, в предках которых были собаки, запах псины почувствует всякий, кто имеет нос. Даже если это не такой чувствительный нос, как у Адруса. А нос Адруса прекрасно различает десятки, если не сотни запахов, и гораздо лучше, чем любой из обычных горожан.

Молчат. Смотрят. Не двигаются. Но это обманчивое спокойствие – гарм прыгает молниеносно, это не какая-то там дворовая собака, это настоящий зверь, способный одним движением челюстей перекусить голень человека!

Слева движение. Повернулся – на носках, в стойке, готовый отразить нападение – и не поверил тому, что услышал:

«Привет, брат!»

– Рагх! – Адрус от неожиданности выдохнул, застучало сердце. – Ты откуда здесь?! Вы же ушли?!

«Мы вернулись, брат! – ментальный голос гарма был спокойным, но с оттенком грусти. – Там, куда мы пришли, нас не ждали. Там нельзя жить. Нас там не ждали. Потому мы вернулись домой. И теперь, наверное, навсегда. Я знаю, что случилось, брат. В городе. Потому ты сейчас должен отсюда уйти. И как можно скорее. Я сейчас тебя провожу. Пойдем!»

Гарм подошел к Адрусу, ткнулся ему в бедро лобастой огромной головой, прошел мимо, коснувшись боком, – нарочно, как принято у гармов, и быстро потрусил по тоннелю, не глядя, следует ли за ним человек. Гармы раздвигались в стороны, безмолвно пропуская сквозь стаю, но Адрус видел, как у некоторых из них поднималась верхняя губы, освобождая белые, острые, как кинжалы клыки.

«Бегом, брат! Пока они не опомнились! – Рагх был серьезен и озабочен, как никогда. – Я сказал, что, если тебе причинят вред, больше лечить их не буду! Но они все равно могут сорваться! Ты убил много гармов! И они тебе этого не простят!»