— Возьми себя в руки, — проговорила она с холодком. — Некогда миловаться; нам пора.

— Юна…

Она рванулась, оттолкнула меня. В глазах полыхнул зеленый огонь.

— Джим Хокинс, марш на корабль!

Затянутый туманом луг исчез, и я оказался в щели — привалившись к стене, с целой стаей крыс под ногами. Перемигиваясь венцами, черные сгустки сновали от меня к скорчившемуся Джону Сильверу и обратно. Крысы тыкались в подошвы его ботинок и отскакивали, словно резвились.

Сильвер поднялся на ноги, огляделся. При виде крыс смуглое лицо болезненно дрогнуло.

— Видишь, что натворили. На RF-корабле нельзя долго спать… и уходить с него надолго — тоже.

Мы двинулись наверх. Сильвер шагал легче и быстрей, я отставал. Крысы торопились за ним, вся черная свита мельтешила возле «бывшего навигатора», лишь изредка одна-две возвращались ко мне — подгоняли. Твари не пытались навязывать чувство вины, а просто бежали себе и бежали, будто компанейские зверьки.

— Юна, — окликнул я, когда выбрался из щели в коридор; обогнавший меня на десяток метров Сильвер обернулся. — Что крысы сейчас делают? Зачем они кораблю?

— Черт их знает, — процедил он, разглядывая сгустки тьмы на полу. — «Испаньола» сыта после наших с тобой бесед. — Он дождался меня и зашагал дальше.

— В каком смысле «сыта»?

— Она питается людскими переживаниями. Стоило мне побиться в истерике — и корабль доволен. Но ему скоро понадобится новая порция, и крысы примутся ее выжимать.

— А как он живет в обычном состоянии — в нормальном рейсе, когда нет загнанной крысами дичи?

— «Обычного состояния» у RF не бывает. Во втором режиме, как раньше всегда летали, взвинченный экипаж отчаянно влюблен в своих женщин. Корабль жирует на самых сильных переживаниях — на любовной тоске и неутоленной страсти. Если же удается заставить кого-то ощутить себя виноватым и сожрать его целиком — это отдельный праздник.

— Влюбленность RF друг в друга кораблю тоже нужна. Иначе зачем эти каюты-ловушки, где людей заставляют терять голову?

— Иначе незачем, — согласился «бывший навигатор». — Тут все идет в дело: влечение, стыд, душевный раздрай, конфликты в экипаже… Думаю, будь их воля, Чистильщики весь корабль превратили бы в сплошную каюту. А экипажи набирали бы из женщин — они более эмоциональны и трепетны, чем мужчины.

— Тогда они погибли бы сразу, — возразил я, — больше никто бы не летал, и Чистильщики остались бы с носом.

— Они и так останутся. Вопрос в том, сколько еще экипажей погибнет, кроме нас.

— Джим Хокинс, Джон Сильвер, где вы находитесь? — прозвучал по громкой связи голос капитана Смоллета.

«Бывший навигатор» огляделся.

— Где мы? — спросил у меня.

Нашел, к кому обращаться. Кругом — никаких ориентиров, кроме символов на шторках, в которых я не смыслю. Я дважды ткнул кнопку связи на воротнике:

— Сэр, мы свернули с жилой палубы на трап и вышли с него на следующий виток.

— Поторопитесь, — отозвался мистер Смоллет странно звенящим голосом.

— Александр в бешенстве, — сказал Сильвер. — Ты потом не сердись на него. Не обвиняй. Любой RF-капитан — инструмент Чистильщиков. Они не позволят ему отбиться от рук.

— Остановить его? — предложил я, прижимая к себе укрытый под курткой станнер.

— Нет! — вскинулся Сильвер. — Покуситься на капитана значит оскорбить его богов. «Испаньола» тебе не простит, а меня заест в любом случае. Часом раньше или часом позже — какая разница?

Мэй-дэй! Я сам себе не прощу, если ничего не сделаю для Юны-Вэл. Как ее уберечь? Пока не знаю…

Прошли еще один виток. Где та девятнадцатая палуба, куда нам велено подняться? Сколько палуб Юне-Вэл осталось жить? Крысы тянулись за ней, словно короткий черный шлейф.

— Представляешь, как странно, — заговорил «бывший навигатор». — Александр был женат…

— Вот чудо-то, — буркнул я, скрывая собственное смятение. — Кто бы мог подумать.

— Помолчи. Жена у него была зеленоглазая красавица.

Не диво: потеряв Юну-Вэл, мистер Смоллет подыскал зеленоглазку на замену.

— У них родился ребенок, но сразу умер. И они расстались.

— Так что странное?

— Что разошлись. Когда risky fellows — влюбленные и стосковавшиеся — возвращаются из рейса, в семье начинается очередной медовый месяц. Который тянется вплоть до следующего рейса. Поверь мне: от такого мужа не уйдешь, и он свою жену не бросит. А эти двое расстались. К тому же после общей трагедии.

— Некая дама оставила супруга после катастрофы на «Илайне».

— С Джоном было невозможно жить. Он изводил меня, как не знаю кто.

На душе сделалось неуютно. Risky fellows одним прикосновением умеют влить физические силы или прогнать скребущих на сердце котунов. Нетрудно представить, каковы эти ребята по части любовных ласк. Куда до них простым смертным. «Все равно я тебя люблю», — мысленно сказал я Юне-Вэл. Обогнавший меня Сильвер оглянулся.

— Что?

— Я молчу.

«Бывший навигатор» с минуту шагал, размышляя. Миновали еще одну палубу.

— Джим, я не сравниваю обычных людей с RF. И ты ничем не хуже их. Все, что они умеют на борту RF-корабля, внизу не работает. И в первый раз меня понесло в рейс именно за этим — за сказкой, которой внизу не бывает.

— Джон Сильвер, Джим Хокинс, поторопитесь, — рявкнула громкая связь.

Знал бы капитан Смоллет, что гонит к Чистильщикам женщину, которую когда-то любил. Я ответил ему:

— Сэр, мы идем, как можем. Я не в состоянии бежать.

«Бывший навигатор» прибавил ходу. Я тоже; каждый шаг давался усилием воли.

Впереди была новая щель. Сильвер остановился возле:

— Будем протискиваться? Ох! — Он отпрыгнул, а из щели выхватился бывший старший пилот Рейнборо.

— Вот вы где, черти. — Лицо у него разгорелось, и вид был цветущий, словно Рейнборо вернулся с курорта. — Стоять, — он с силой меня облапил. — Джим, спокойно. Вдохнул, выдохнул.

Я покорился. Голова прояснилась, а тело налилось бодростью. Побледневший пилот выпустил меня и обернулся к Сильверу:

— Поди сюда.

Тот попятился.

— Джон Сильвер, выполняйте приказ! — гаркнул Рейнборо, метнулся и поймал Сильвера в объятия. — Стоять. Держитесь, ребята, — пробормотал он, отпуская «бывшего навигатора».

Лицо у пилота посерело; отступив, он привалился к стене.

— Бегом.

Мы ринулись в щель. То ли она была шире предыдущей, то ли студень послушней раздавался в стороны — но мы неслись во весь дух. Я следил, как бы не наступить на струящийся черный шлейф, не отстававший от Сильвера. Проклятые крысы никак не отвяжутся.