— Джим, RF — это преступление, — заговорил доктор.

— Угм, — вяло согласился я в полусне.

— Ума не приложу, что сказать твоей матери, — пожаловался он.

Я проснулся, внезапно обозлившись.

— Скажете, что мы боролись, как могли. Сражались с этим самым RF до последнего. Стояли насмерть. Вот это и скажете.

Вместе с табуретом доктор Ливси отъехал от меня и всмотрелся.

— Джим, мальчик мой, это — ты?

— Я самый. — Его трагический тон разозлил меня еще пуще. — Как говорят, капитан Джим.

— А это ты брось, — возразил доктор. — Не ты командуешь «Испаньолой», и не Сильвер.

— Мистер Смоллет сказал…

— Я слышал, — оборвал он. — Я только что прочел об этих нижних контурах и их последствиях. Нигде не сказано, что пара влюбившихся космолетчиков начинает воздействовать на корабль. Единственное, что происходит, — понижается уровень напряжения. Вот это верно.

Доктор Ливси выпрямился, расправил плечи и стал похож на себя прежнего — уважаемого врача, главу серьезной клиники.

— Меня трое человек называли капитаном, — проговорил я, размышляя. — Мистер Смоллет, мистер Эрроу и Сильвер.

— Сильвер — лжец, — припечатал доктор. Его черные, обведенные усталыми тенями глаза недобро блеснули. — А что до Александра и Эрроу… по ним не суд чести — по ним тюрьма плачет. И по мерзавцу Рейнборо.

— Он не мерзавец. — Я встал на ноги, и доктор тоже поднялся. — Рейнборо все сделал с моего согласия.

— Допустим. Он заморочил тебе голову и убедил, что так надо. Но кораблю ты не капитан, и я не понимаю, зачем твердить эту ложь.

Мне расхотелось спорить. Надо бы самому глянуть, что читал доктор, и попросить объяснений у Юны-Вэл. Она-то должна разбираться. Не зря ведь ее супруг в бытность свою навигатором крал для нее информацию.

— Внимание: Джиму Хокинсу, Джону Сильверу, Дэвиду Ливси и мистеру Трелони с охраной подняться на девятнадцатую палубу, — объявил по громкой связи капитан Смоллет.

— Девятнадцатая — это которая? — спросил кто-то из охранников сквайра.

— На самом верху. Я вас встречу.

— Что нас ждет на сей раз? — осведомился у меня доктор Ливси, открывая шкаф с медицинскими инструментами.

— Чистильщики, сэр.

Я сделал шаг в сторону, желая посмотреть, что именно понадобилось доктору. Он тщательно загораживал собой полки шкафа.

— Джим, я двадцать лет лечу и спасаю людей, — проговорил он раздумчиво, сунув что-то в карман, — но теперь начинаю задаваться вопросом: стоит ли спасать всех подряд?

Я так и не видел, что он забрал. Но подозревал, что в умелых руках взятое окажется неплохим оружием.

Я брел вверх по коридору вслед за решительно настроенным доктором и задавался разными вопросами. Их было слишком много для моей усталой, сонной головы, и я попытался уменьшить число своих недоумений:

— Израэль Хэндс, ответьте Джиму Хокинсу.

— Мм? — невнятно отозвалась громкая связь.

— Мы начали торможение?

— Да.

— А почему оно не ощущается?

— Это RF.

Знакомая песня. RF — и этим все сказано.

Далеко обогнавший меня доктор Ливси обернулся.

— Они тормозят так же, как ты командуешь кораблем. Не удивлюсь, если окажется, что мы вообще никуда не летим. Пилот с навигатором сидят в рубке, развлекаются, картинки смотрят — а мы всему верим. — Он сердито устремился дальше.

Ноги не желали идти. Кое-как я добрался до жилой палубы. Возле каюты лисовина устроился навигатор Мэй: привалившись к стене, одну ногу согнув в колене, другую вытянув чуть не до середины коридора. Ноги у Мэя длинные. И руки длинные, с рельефной мускулатурой, как у бойца. Нетрудно вообразить, будто у него где-то рядом припрятан штурмовой «стивенсон». Цепкий взгляд скользнул по мне, оставив неприятное ощущение, что навигатор обнаружил укрытый под одеждой станнер. Однако Мэй ничего не сказал, а у меня язык не повернулся сообщить, что доктор Ливси тоже вооружился и за ним надо бы приглядеть.

Совсем умаявшись, я свернул в щель, которая вела на следующий виток. Все ж таки путь покороче. Ее стены истекали желто-белым светом, и проложенный поверху светящийся шнур был едва различим. До чего узка, зараза. Упругий студень цеплял за плечи, я развернулся вполоборота и эдаким неловким манером продвигался вперед. Страшная канитель.

Потом я увидел скорченную фигуру. Зажатый стенами человек сидел на пятках — я различил рисунок протектора на подошвах — согнувшись, так что головы не видать, одна вздрагивающая спина да крестец, на котором выбилась из-под ремня форменная голубовато-серая рубашка.

Возле ботинок сгрудились крысы. Почуяв мое приближение, они оживились, венцы замигали ярче. Затем крысы напыжились, приподнялись и потянулись в мою сторону. Я не умел вызывать в себе ненависть, как наши risky fellows, и шуганул тварюг мысленным воплем: «Пошли вон, гады!» Они смущенно осели на место, притушили мерцание.

Обтянутая рубашкой спина вздрагивала от беззвучного плача. Я понятия не имел, что делать с плачущим Сильвером, — не по моей части утешать раскисших навигаторов — и решил дозваться Юну-Вэл. Прислонился к стене, прикрыл глаза и мгновенно скользнул на ее седой от росы вечерний луг, в слоистый туман, к замирающим трелям скрипичников-прыгунцов.

— Юна! — окликнул я, озираясь.

Нашел. Она сидела в росистой траве; волосы цвета коффи скрывали опущенное лицо, нелепая куртка сползла с обнаженных плеч.

— Ну, что ты? — Я опустился рядом на колени.

— Не жалей меня, — прошептала она. — Не то я не удержусь и завою по громкой связи.

— Нельзя, — сказал я, вспомнив инструкцию в своей каюте.

— Но хочется… Это последнее, что можно сделать.

— Юна, — я заставил ее распрямиться и посмотрел в мокрое от слез лицо; оно не опухло и не пошло красными пятнами, как бывало у Лайны. — Объясни.

Она вытерла слезы рукавом.

— Считается, что так можно ускорить события. Заплачешь по громкой связи — и вместо жалости вызовешь у людей раздражение. Корабль его подхватит и усилит. И ты пропал. Одно дело, когда экипаж стоит за тебя горой, и совсем другое — если ребята фыркают и кривятся, и только рады от тебя избавиться. Крысы без помех добивают жертву, и приходят Чистильщики.

— Не плачь больше. — Я провел кончиками пальцев по ее влажной щеке.

Юна-Вэл ткнулась лбом мне в грудь.

Я поцеловал ее волосы — густые и упругие, как у Лайны. Лучше, чем у Лайны, без аромата пугающе дорогих духов.

— Пора идти, — Юна-Вэл хотела подняться, но я ее удержал.