Удивительно, как всё скручено и переплетено в этой жизни…

Эта простая, казалось бы, фраза, несколько раз произносимая моей героиней в «Волкодаве», – жизненная идеология, урок, который она преподаёт Волкодаву.

И эта мысль созвучна одному из главных постулатов христианства:

«Любовь есть Бог. Бог есть любовь…»

Ну вот я и пришла к теме, без которой не обойтись в этой книге. Теме сокровенной. Очень личной. Это тема Веры. Веры в Бога…

О вере, о Боге нельзя говорить всуе. Правильно рассуждать на эту тему могут, наверное, только священнослужители…

Я и постараюсь не рассуждать. Просто я не могу не рассказать о том, как пришла к вере, чем она является в моей жизни, в моей судьбе, в судьбе моих близких…

В детстве меня не крестили – время было такое. Мой отец был первым пионером, первым комсомольцем, первым членом партии. Какое крещение ребёнка?!.

Я крестилась сама, будучи уже совсем взрослой. Мало того, я была уже мамой Василия. Мало того, я была секретарём комсомольской организации театра им. Станиславского…

Вроде бы всё складывалось хорошо. Родные живы и более или менее здоровы. Работы и в театре, и в кино – много. Полно сил. Любима. Ребёнок – счастье и свет в окошке…

А вот гармонии в душе – нет.

И однажды на гастролях в Херсоне ноги сами привели меня к храму. Я постояла у икон, поставила свечи. А потом подошла к свечнице и сказала прямо: «Помогите мне, пожалуйста! Я хочу креститься. Что для этого нужно?»

И свечница, милая и уже немолодая женщина, которая назвалась «тётей Надей», рассказала мне, что для взрослого человека крёстные мать и отец при крещении не обязательны. Но что если я захочу, чтобы они у меня были, то я должна найти надёжных, но главное, верующих женщину и мужчину, которые будут меня в дальнейшем наставлять в духовной жизни и молиться за меня…

Она спросила, смогу ли я прийти креститься в субботу или воскресенье, чтобы она заранее договорилась со священником. И ещё она сказала, что они не будут вносить меня в книгу записей, чтобы у меня не было «на работе неприятностей». Вот об этом я, честно говоря, даже и не думала. Решила – и всё…

В субботу меня окрестил настоятель храма. К сожалению, запамятовала уже его имя. Крёстным моим я попросила стать одного из своих комсомольцев, Витюшу Николаева, рабочего сцены. Я знала, что он глубоко верующий. А крёстной моей стала Надежда Узкая, та самая свечница храма. Мы долго потом писали с ней письма друг другу. Я часто спрашивала у неё совета. Она отвечала – подробно и с любовью. Потом письма от неё прекратились. Думаю, что она давно ушла из жизни – ведь она была человеком пожилым…

Несколько лет назад, оказавшись в Херсоне, я нашла храм, где была крещена. Стала спрашивать у служителей храма о тёте Наде по фамилии Узкая. Никто не знает. Никто не помнит…

Батюшка, крестивший меня, после крестин подарил мне маленький старинный молитвослов в кожаном переплёте. И с тех пор я читала по нему молитвы дома и возила его с собой на гастроли. Молитва часто помогала мне в трудных ситуациях. Я могла помолиться и за себя, и за своих близких…

Мама с папой после инфаркта и инсульта жили в «щадящем режиме». И Васеньку я начала возить с собой на съёмки и на гастроли с трёх лет…

Перемена мест и климата на него действовали далеко не всегда благоприятно. Часто – приезжаем в новый город, и сын заболевает. То простуда, то не та еда или вода – всё-таки он был ещё маленький…

Это позже я приспособилась таскать с собой плитку, готовить еду в номере, варить кашку из толокна, которую он очень любил, овощные лёгкие супчики, готовить котлетки на пару. А поначалу – металась в отчаянии. Приехали – заболел. Что делать? Все лекарства дала, покачала на руках, убаюкала…

Он спит, а я стою на коленях перед иконкой, читаю молитвы и плачу… Утром он проснулся – вроде бы здоров, молитва помогла, слава Богу…

Но мне как-то даже и в голову не приходило, что надо было его крестить. Представить невозможно было, как отреагировали бы на это мои родители. И я полагала, что достаточно того, что я за него молюсь. Тем более что между нами существовала такая крепкая связь, такая нежная любовь, такое понимание, что мы чувствовали это даже на огромном расстоянии, как будто мы были одним целым…

Сейчас отвлекусь ненадолго, но иначе я не смогу поведать одну удивительную историю, которая с нами произошла…

Как-то вернулась я с очередного кинофестиваля – из Сирии, куда мы летали с Олегом Видовым. А в Сирии нас принимал Абу-Ганем, прокатчик советских фильмов, любимой картиной которого была «Кавказская пленница». Понятно, что он расстарался, и мы с Олегом каждый день еле вылезали из-за столов после обедов и ужинов. Как в «1001 ночи»: «…третья перемена блюд… десятая перемена блюд…» А еда вкусная, но – баранина и блюда из неё, острые и жирные. А восточные сладости!..

В общем, вернулись мы из поездки, я пошла на курсы английского языка, и во время занятий мне стало так плохо, что я еле успела дойти до дома и вызвать «Скорую помощь». После чего грохнулась на пол, потеряв сознание, и очнулась, только когда врачи уже звонили в дверь. Узнав, что я прилетела из Сирии, медики решили везти меня на Соколиную гору в инфекционную больницу. Но я, зная, что там инкубационный период как минимум две недели, умолила, чтобы они повернули в Боткинскую. Уговорила.

В Боткинской меня положили в бокс, отдельно. Через день выяснилось, что у меня острый холецистит – желчный пузырь не выдержал такой нагрузки! Но так как отделение было инфекционное, ко мне всё время просачивались дизентерийные больные «за автографом». И я испугалась, что подхвачу ненароком какую-нибудь пакость…

Я вышла под расписку из больницы и… через два дня улетела на Цейлон, в Шри-Ланку, опять с киноделегацией, конечно, ещё слабая, не успев прийти в себя от болезни…

Мы приземлились в Шри-Ланке. В иллюминаторы увидели маленькое здание аэропорта…

Когда наша делегация спускалась по трапу самолёта, внизу нас встречали прекрасные цейлонские девушки с гирляндами бело-розовых цветов – лотосов и орхидей, которые они на нас надели, как сказочные ожерелья…

Это было, конечно, очень красиво, но я боялась упасть в обморок, потому что, когда я вышла из самолёта, у меня было ощущение, как будто я попала в стоградусную парилку в бане…

Мне было ужасно плохо. Слава Богу, нас быстренько рассадили по машинам с кондиционерами. И мы подъехали к самому первому по пути придорожному кафе – закуток из сплетённых каких-то диковинных растений. Из холодильника худенький темнокожий бармен достал кокос, расколол его прямо у нас на глазах специальным топориком и протянул мне спасительную прохладную жидкость, которую я с жадностью выпила прямо из ореха…

И я вернулась к жизни. И обо всех «болячках» на этом необыкновенном острове больше я даже и не вспомнила…