Но через два дня я заметила около ушка у котёнка непонятную ранку, потом ещё одну. Я быстренько завернула малыша в тёплый шарфик и повезла его в клинику на Цветном бульваре – тогда там была очень хорошая, естественно, бесплатная ветеринарная лечебница. В отличие от той невероятно дорогой клиники, в которую она превратилась в годы «перестройки». В этой дорогой, «пальцы веером», клинике за очень большие деньги мне погубили сначала собаку, а через три года – любимого кота…

Но не буду сейчас о грустном. Хотя история с котёнком тоже не совсем весёленькая. В общем, направляюсь я на Цветной бульвар и в троллейбусе встречаюсь с кем-то из цирковых артистов. Парень едет в цирк на репетицию. Узнав, куда я везу котёнка, он мне говорит: «А зачем в ветеринарку? У нас в цирке такая замечательная девушка-ветеринар, Верой зовут». Ну и отправилась я сразу к Вере. Она определила, во-первых, что это не котик, а кошечка. А во-вторых, выключила свет и зажгла специальную синюю лампу. И тут мы увидели, что кошечка стала вся изумрудного цвета.

«Лишай… – ахнула Вера. – Что будете делать? Усыплять?»

«Что вы, Вера?!» – задохнулась я.

«Ну, тогда не ходите в ветеринарные клиники, там за такой случай не возьмутся – велят усыпить. Будем лечить. Но предупреждаю, что лечение будет долгим».

«Хорошо», – успокоилась я…

Вера, дорогая! Не знаю, где вы, как сложилась ваша жизнь. Мы, к сожалению, потерялись после того, как вы ушли из цирка. Но если вдруг вы прочитаете эту книгу, я хочу вам сказать, что всю жизнь вас вспоминаю! Вашу доброту, вашу самоотверженность, вашу любовь к животным! Дай вам Бог всего самого хорошего!!! И ещё раз за всё – спасибо!..

Эта хрупкая, совсем молоденькая девушка оказалась настоящим Доктором Айболитом – умелым и бескорыстным. Каждый день она приезжала к нам на Суворовский бульвар и лечила нашу Мурку. Котёнку приходилось несладко – ей давали лекарства, делали уколы, обрабатывали ранки препаратами, которые, вероятно, жгли. Мурка выла страшным басом – даже представить трудно было, что эта кроха может издавать такие низкие звуки. Но Вера была спокойной, уверенной и ласковой…

Денег с нас она практически не брала – что-то совсем символическое…

В доме был «карантин». На мебели – чехлы, полы я постоянно протирала с чем-то вроде хлорки. Василию было запрещено контактировать с Муркой – собственно, и «карантин» был введён потому, что я боялась, что сын может подхватить лишай…

Но позже Василий признался, что не в силах был устоять, когда под дверью скреблась кошачья лапа – котёнку хотелось играть, ребёнку тоже. Вот они и играли, оказывается, весь карантинный период…

Через полтора месяца Вера сказала: «Ну, всё! Искупайте вашу кошечку и можете брать в постель, можете обнимать и целовать – она почти стерильна!!!» Тут и настал Муркин праздник! Она и так-то была «девушка» избалованная, а тут мы её просто затерроризировали своей любовью…

Мурка была очень умной и верной кошкой. Настоящим другом. На даче она ходила с нами в лес и на речку. Шла, отвлекаясь на бабочек, жучков, травинки и ручейки, – прямо как Красная Шапочка по дороге к бабушке. В высокой траве теряла нас из виду и жалобно мяукала. «Мы здесь, Мурка! Мы тебя ждём!» И она, счастливая, нас догоняла…

А пока мы плавали в речке, сидела, высунув язык от жары – она же была очень пушистая, – под маминым зонтиком, и мы приносили ей в мисочке из речки холодной водицы…

Всё, останавливаю рассказ о Мурке. Иначе остаток книги будет только о ней! Обещаю, что в книге о кошках, которую, я надеюсь, допишу, о Мурке будет написана большая глава. Как говорят телеведущие: «Будет очень интересно!»

Мои сыновья и внук, так же как и я когда-то, в четыре года уже умели читать. А Васенька ещё очень любил слушать пластинки. Фирма «Мелодия» выпускала тогда великое множество замечательных детских пластинок – на любой вкус: и сказки, и музыкальные инсценировки, и детские песенки, и рассказы…

Василий, конечно, любил длинные истории на долгоиграющих пластинках: «Бременские музыканты», «Голубой щенок», «Малыш и Карлсон» и много всяких других. Они были с хорошей музыкой, сыграны и спеты лучшими артистами. И Вася их слушал – и тогда, когда садился обедать, и когда ложился спать…

Обычно, если у меня не было вечером съёмки или спектакля, я ему перед сном читала. А если я уходила в театр, он под пластинку ужинал. Под пластинку засыпал. Фирма «Мелодия» заменяла ему няню.

На оплату няни у меня, конечно, денег не было. Поэтому, если я была в цейтноте, с Василием приходили понянчиться и девушки из райкома комсомола, и артистки театра, и мои приятельницы.

Я пробовала отдать Васю в один из самых лучших тогда детских садов – детский сад Большого театра. Туда водили своих детей многие знаменитости, и устроить ребёнка в сад было трудно. Я приложила максимум усилий. Но… есть такое понятие – «не детсадовский ребёнок». Так вот, у меня оба сына оказались «не детсадовскими» – только по разным причинам. Саня – оттого что не мог ни есть, ни спать, так перевозбуждался и заводил всех детей – от рождения артист и режиссёр! А Василий – в детском саду страдал. И после того, как однажды я оставила его в детском саду переночевать – мне нужно было в Ленинград на съёмки, – мне пришлось его из детского сада забрать, так он плакал и говорил воспитательнице: «Я всё понимаю, маме надо по работе, но я без неё не могу! Она – самый близкий мне человек…» Всё! После этого случая выкручивалась, как могла, – возила с собой, пока он не пошёл в школу. А потом – просила кого-нибудь остаться с ним. Хотя соседки у меня были хорошие и, в случае чего, могли вполне денёк за Васей присмотреть, тем более что он был совершенно не проблемный, золотой ребёнок. Как его назвал однажды Мар Байджиев, «самоигральный мальчик».

И ещё Василий с рождения был очень талантлив: он прекрасно рисовал, лепил из пластилина, вырезал деревянные фигурки, писал стихи, рассказы и даже сценарии. В шесть лет он написал замечательный сценарий, который назывался «Что такое жизнь?» – это вам не «серенький козлик»!..

У нас была трудная, но вполне счастливая жизнь. Я помню, как мы встречали Новый год вдвоём. Стоял ужасный мороз – градусов под сорок! Батареи грели вовсю, но в домах было всё равно холодно. «Евроокон» ещё не существовало, и я на зиму заклеивала и законопачивала рамы, но всё равно дуло! На кухне в открытой духовке горел газ, хоть немножко добавляя тепла. Мы сидели за накрытым столом в зимних пальто и в зимней обуви! Горели свечи. Я приготовила и пирог с капустой, который Вася очень любил, и курицу, и салаты. Передо мной стояла бутылка шампанского, перед Василием – бутылка лимонада. Перед нами лежали листочки папиросной бумаги и карандаши, чтобы загадать желание и потом сжечь записку на свечке, бросить в бокал и под бой курантов всё это выпить…

И вот, когда мы уже написали записки и вот-вот должны были начать бить куранты, раздался телефонный звонок в коридоре – звонила мама, чтобы поздравить нас. Я поговорила с ней и позвала к телефону Васю. И, пока он разговаривал, я подумала, а если подсмотреть, о чём он попросил «Дедушку Мороза», я ведь смогу исполнить его желание, купить то, о чём он мечтает. И я заглянула в его записку. «Пусть мама будет счастливее всех женщин!» – было написано там аккуратным детским почерком…