– Я не понимаю, о чем идет речь, – неуверенно сказал Салманов, – но если вам нужно, я отвечу…

Веклемишев с удовлетворением отметил, что еще недавно самый грозный из грозных чеченцев назвал его на «вы», хотя ранее лишь «тыкал». Клиент сломался на счет «раз», и это не было его минусом. Подобное поведение не являлось малодушием или трусостью. Просто Доку понял, что проиграл, а так как произошло это довольно быстро, можно было констатировать, что он достаточно умен и скоро разобрался в ситуации и в том, что сопротивление бесполезно. Теперь дело за малым: внимательно следить за реакцией Салманова.

– А нужно мне знать, Доку, где сейчас вот этот человек, – Вадим открыл папку и положил ее перед чеченцем.

На внутренних разворотах папки были закреплены две фотографии Мадаева-Халифа в его новом обличье. Они были без клише «Розыск», а исполнены в стандартном, можно сказать, семейном формате 12 на 18 и на самой обычной фотобумаге.

Салманов впился глазами в снимки. Он растерянно переводил взгляд с одной фотографии на другую. Доку поднял глаза на Вадима, но ничего не сказал, а тут же их опустил на фото. Веклемишев очень внимательно наблюдал за чеченцем, его мимикой и движениями. И чем дольше это продолжалось, тем больше на душе у него скребли кошки. Он уже знал, какой последует ответ, и не сомневался, что лгать ему не будут. Доку не играл, он действительно был крайне растерян.

– Вы сумасшедший? – осторожно и тихо спросил Салманов. Он оторвал взгляд от фотографий, но так и не поднял его на Вадима, а увел в сторону. Доку имел вид побитой кошки, которая ждет дальнейших проявлений агрессивности.

– Не понял, – свирепо рявкнул на него Веклемишев.

– Вы предоставляете мне убойный компромат, затем подсовываете фотографию какого-то совершенно незнакомого мне человека и требуете рассказать, где он сейчас находится.

– А ты не знаешь, кто он и где скрывается? – насмешливо спросил Вадим.

– Я не знаю этого человека, поверьте мне, – в голосе Салманова зазвучали истерические нотки. – Я никогда раньше его не видел. Никогда и нигде!

Не врал он и не играл, Вадим был в этом уверен. Из чеченца не вышел бы хороший актер, и Веклемишев убедился в этом во время разговора. Слишком много эмоций, и все они на виду.

– Вот и хорошо, что не видел, – устало сказал Вадим и захлопнул папку. – Тогда нам и говорить не о чем. Вы мне неинтересны, сударь. Прощайте, Доку!

Он встал со стула и пошел к двери.

– А как же компромат? – голос Салманова едва не сорвался.

– Да никак, – через плечо небрежно ответил Веклемишев. – Если забудешь обо мне, о том, что сейчас было, все будет хорошо. Попробуешь дернуться, материалы в ту же минуту уйдут акулам пера. Понял, уважаемый?

– Да, понял, – растерянно подтвердил Салманов.

– Тогда живи, – милостиво разрешил Вадим. – А у меня еще дел много.

Он вышел из кабинета и, не глядя на секьюрити, пошагал к выходу из ресторана.

– Дима, прием! – негромко произнес Веклемишев, и таблетка-динамик в его ухе немедленно ожила и доложила голосом Стоянова, что он на связи. – Ты все слышал? Похоже, пуля опять в молоко ушла. Но на всякий случай поставь на прослушивание все телефоны Салманова – и в офисе, и дома, и мобильные. Чем черт не шутит, вдруг он нас обыграл.

Прослушка ничего не дала. Хозяин VIP-домов свиданий ушел на дно, а точнее, сказавшись больным, уединился в своем особняке на Рублевке. Оттуда прошло несколько телефонных звонков, но они не имели никакого отношения к расследуемому делу. Видимо, аргументы Веклемишева достаточно убедительно прозвучали для Салманова.

Ничего не дала встреча и откровенный разговор с Алу Кошкоевым. С тем проблем вообще не было. Оказалось, что товарищ крепко сидит на игле. Его «Прадо» уже сутки спустя после беседы с Салмановым поздно вечером по просьбе Веклемишева остановили сотрудники ГИБДД для проверки. Осматривая автомобиль, милиционеры без особого труда обнаружили под ковриком небольшой сверток с пакетиками белого порошка, очень похожего на героин, и, вдобавок ко всему, незарегистрированный «вальтер».

Видимо, подобное с ним случалось не в первый раз. По крайней мере, особого волнения от самого факта задержания и криминальных находок в его машине Кошкоев не выказал, а предложил разъехаться миром, то есть когда один реально уезжает, а вторые обогащаются на весьма приличную сумму. Когда милиционеры не согласились с предложением чеченца, трясшего перед ними солидной пачкой баксов, в ход пошли угрозы и попытки физического сопротивления задержанию. На Кошкоева немедленно надели наручники, после чего он несколько успокоился и потребовал, чтобы ему согласно закону дали возможность позвонить своему адвокату. Задержанного довезли до ближайшего отделения милиции, и прямо из милицейской машины Алу сделал звонок и поведал своему поверенному, что с ним произошло и куда его доставили.

После этого у Кошкоева отобрали мобильник и, несмотря на его отчаянные протесты, отвезли, предварительно созвонившись, в другое отделение милиции, а конкретнее – в Мытищи. С правоохранителями сего населенного пункта у Веклемишева после проверки мастерской Султанова наладился хороший деловой контакт. Вадим решился на подобный финт только из-за того, что его насторожило поведение Кошкоева. Уж слишком спокоен был задержанный, из чего следовало, что он надеется на очень скорое освобождение. «Телефонное право» пока еще не отменяли, и кто знает, насколько высокопоставленные у Алу покровители. Приедут, построят райотдел по стойке «смирно» и заберут Кошкоева. А его скорое освобождение никак не входило в ближайшие планы Вадима, как и желание светиться перед «крышей» чеченца.

Хотя Мытищи – совсем уж ближайшее к столице Подмосковье, в московских сводках задержание Кошкоева отразится никак не могло, а из этого следовало, что его адвокат будет долго и безуспешно разыскивать своего клиента, попавшего в запутанные милицейские сети. Именно это и было нужно Веклемишеву.

К шести часам утра у Алу, определенного в одиночную камеру предварительного заключения, началась сильная наркотическая ломка. К девяти часам следственные действия с ним уже завершились. Ради дозы тот был готов выложить все, что знал и не знал, сдать Веклемишеву за один-единственный укол мать, отца, сестру и родину. Кошкоев плакал и молил Вадима на коленях, говорил, что за шприц с героином подпишет любые бумаги и признается в любых преступлениях. Вот только Халифа в его новом облике Алу не признал. Он перебирал имена и фамилии, пытаясь методом тыка доказать свою лояльность перед мучителями. Однако метод случайного поиска ему не помог. Фамилия Мадаев так и не прозвучала. Сомневаться в искренности наркомана не приходилось. Как итог: и третья пуля не попала в мишень.

Вадим вместе с женой и детьми встречал Новый год на даче у Самсона, полковника Анатолия Калганова, его друга и бывшего сослуживца. Толя уже три года как уволился в запас по возрасту и сейчас работал заместителем директора крупной охранной фирмы. Несмотря на то, что их пути-дорожки разошлись и со временем у обоих было туго, они не потеряли друг друга из вида.