Когда все почти закончилось, услышал свое имя.

— Тэкеши Исии, Инагава-сэнсей хочет услышать, что ты можешь рассказать в память о Окада-сан.

Аккуратно пробравшись вперед, подхожу к обелиску и медленно опускаюсь на колени перед ним. Классический догэдза — руки перед собой, голова опущена. Высшая степень извинения. Поднявшись, встаю сбоку и начинаю, глядя над головами замерших борекудан.

— Я не умею красиво говорить, поэтому позвольте мне процитировать Оиси Ёсио, кто вместе с сорока семью ронинами отомстил за господина…

До чего хорошо,

Мысли очистив,

Тело отбросив, как ветошь,

Любоваться ясной луной,

В безоблачном небе плывущей.

— Норайо Окада был для меня не просто вакагасирой. Он был моим наставником. Он для всех нас находил время, если мы приходили с вопросами или просили о помощи. Клан был для него семьей, а мы его детьми и внуками. Окада-сэнсей — верная опора оябуну и человек, кто принял свою смерть, как положено великому самураю… Я, Тэкеши Исии, обещаю…

Зверь внутри меня заворочался, почувствовав кровь. Но нет, не сегодня. Нам придется чуть-чуть подождать. Совсем недолго, я это знаю.

— Обещаю, что принесу вам голову жалкого ничтожества, посмевшего поднять руку на члена Инагава-кай. Даже если меня убьют, я восстану из могилы и выполню эту клятву. На мне долг крови. А семья Исии всегда отдает долги.

Поклон замершим борекудан, через секунду я получил ответный знак уважения. Семья приняла клятву. Семья подтвердила, что меня услышали и право на месть за мной подтверждено.

Когда возвращался на свое место, услышал тихий шепот между задних рядов:

— Абэноши! У него глаза красным огнем горели! В Инагава-кай свой абэноши! Синигами [бог смерти] отметил его!

***

Похороны завершились на удивление мирно. Гости как сдавали оружие, так разобрали железки и уехали по домам. Полиция сняла оцепление, кладбище опустело. Мы еще не раз будем возвращаться сюда, но уже поодиночке. Чтобы постоять рядом с надгробием и помолиться за упокой души старика, отдавшего всего себя до последней капли служению клану.

Я проводил оябуна, придержав открытую дверь машины.

— Жду тебя сегодня в шесть вечера, Тэкеши-кохай. Нам будет о чем поговорить.

— Хай, господин.

Все, теперь у меня свободное время. Ну, как свободное. Я решил накрыть стол в клубе. Многие знали старика из босодзоку. На кладбище их не пустили, там были исключительно свои. Но никто не помешает помянуть Окада-сэнсей в узком кругу. А дальше — мы еще посмотрим, как все повернется.

В “Ятагарасу Йокогамы” двери открыты. Захожу внутрь, смотрю на смурные лица, затем замечаю рядом с бильярдом небольшой переносной столик, на котором портрет убитого вакагасиры и пучки ароматических палочек в бронзовых стаканчиках. Прохожу туда, разворачиваюсь и жду, когда все свободные члены клуба встанут рядом.

— Народ, для меня большая честь быть с вами в этот миг. С настоящими друзьями, кто готов протянуть руку помощи в любой момент, не пытаясь найти личную выгоду. Я уверен, что Окада-сан смотрит на нас с небес и радуется. Мы повесим портрет на стену. Мы отдадим необходимые почести в положенный срок. А сегодня мы будем петь и веселиться. Потому что он хочет, чтобы с его уходом мы остались молодыми. Чтобы держали данное слово и радовались жизни. Чтобы любой в Токио, глядя на наш герб, был готов отдать положенные почести и рассказать детям: вот идут люди, кто создал “Ятагарасу Йокогамы”!.. Мы проводим Окада-сан, как положено самураям и берсеркам! Пока он в наших сердцах, он будет жив. Мы продолжение его деяний, мы его наследники… Банзай!

Необычно молчаливая Жина Хара помогала Макото наливать пиво, выставляла на стойку бутылки с минералкой и соками. Проходившая мимо Тошико Ямада ткнула помощницу в бок:

— Что стряслось?

— Я тут подумала, что Тэкеши-сан начал хоронить друзей. Наверное, это очень тяжело. У меня все знакомые пока живы.

— Это означает, что он окончательно повзрослел. Хотя мне иногда кажется, что он всегда был взрослым. Я не помню, когда он бесился вместе с Сузуму или устраивал дикие заезды на байках с Горо. А еще я плохо помню то время, когда его не было. Как-то выпало из головы, совсем.

— И на похороны нас не пригласили, даже Кеико дома осталась.

— Семья решает свои проблемы без чужаков, даже если ты и знакома с кем-то из борекудан. Вечером поедет к оябуну, секретаря с собой возьмет… Все, не хандри. Слышала, что Тэкеши-сан сказал? Мы провожаем друзей на небеса так, чтобы они порадовались за нас. Чтобы когда придет наше время, я могла бы посмотреть с облака и сказать: “как я завидую, что вечеринка идет без меня”… Поэтому неси пиво и воду, а я закуски прихвачу. Жизнь не закончилась, Жина-сан.

***

Все уважаемые члены клана из района Исого собрались для обсуждения — кто займет свободное место вакагасиры. Кроме Акира Гото из важных людей присутствовал Сэйдзё Инагава. Он не собирался вмешиваться в ход обсуждения, но посчитал нужным продемонстрировать личную поддержку и показать, насколько ценит и уважает местных борекудан, как оябун Инагава-кай.

Рассевшись вокруг длинного стола, мужчины разного возраста отпивали глоток сакэ, сдержанно хвалили хозяина, пригласившего их на столь важное мероприятие. Через десять минут, закончив обязательные процедуры приветствий, Акира Гото взял слово.

— Мой старый друг покинул нас. Проводив его в последний путь, надо решить, кто станет мне опорой и поддержкой в будущем. Времена наступают трудные, своей правой рукой я хочу увидеть достойного, кто сможет в случае возможных проблем занять мое место и не дать клану развеяться по ветру, словно пыль… Я начну спрашивать вас, согласно занятым местам. Справа налево… Что скажет Синохара-сан по этому поводу?

Одни за другим собравшиеся в зале брали слово, называли имена, сдержанно комментировали, чем обусловлен их выбор. Успели высказаться почти половина присутствующих, когда очередь дошла до Ичибангасэ. После его слов в зале наступила тишина:

— Я предлагаю на должность вакагасиры Тэкешу Исии. Он доказал верность