В конце января Фрэнк на десять дней отправился в Намибию, чтобы провести серию исследований потенциальных участков добычи полезных ископаемых. Петра сначала удивилась, а затем устыдилась того, как сильно она скучала по нему. Ничто не подготовило ее к этому совершенно новому для нее чувству щемящей тоски. Она страдала бессонницей, потеряла аппетит, и хотя Фрэнк позвонил ей дважды, почему-то это было даже хуже, чем если б он не звонил ей вообще, так как это лишь подчеркивало дистанцию между ними. Петра поймала себя на том, что надеется на то, что Фрэнк также страдает от разлуки. Впервые в ее жизни ей было важно, чтобы по ней тосковали.

Чувство это было хуже, чем наркомания. Вначале вы говорите себе, что это всего лишь эксперимент, пустяк, без всяких последствий. Вы говорите себе, что всё под контролем. Но оно подкрадывается и крепко впивается в вас. Начинает окрашивать каждую мысль в вашей голове. Поселяет в вас жажду. Впервые став жертвой этого чувства в двадцать три года, Петра испытала настоящий шок.

У них постепенно начали складываться привычки. Возникла зачаточная светская жизнь; они начали функционировать как единое целое, а не как два разных человека. Конечно, эта светская жизнь целиком и полностью вращалась вокруг друзей Фрэнка, что, впрочем, было нормально. Считалось, что Марина в Лондоне прие́зжая и не могла иметь там друзей или родственников.

Петра ненавидела быть Мариной. У нее в печенках сидел легкий иностранный акцент, который она была вынуждена изображать лишь потому, что английский был третьим языком Марины. В будние дни ей было тошно рано утром вставать с постели и притворяться, будто она спешит на работу в «Бриль-Мартен», чтобы не вызвать подозрений. Ей было больно лгать Фрэнку, но еще неприятнее было то, с какой легкостью она это делала. Ложь неизменно оказывала ей хорошую услугу, став, в бытность Петры проституткой, ее второй натурой. Большинство клиентов были лжецами, и она тоже лгала; ложь вошла в ее плоть и кровь. Теперь же, став Петрой, она зависела от лжи в самом своем существовании. Ложь была единственным гарантом ее будущего.

Однако ложь Фрэнку была хуже, чем неверность. Однажды сказанная, она должна была подкрепляться другой ложью, а та, в свою очередь, должна была быть подкреплена еще большим количеством новых обманов. Один раз начавшись, процесс этот был бесконечен. Ложь заражала каждую часть их отношений. Ни одна беседа, ни одна мысль не могли течь легко и свободно; каждую нужно было проверять на предмет безопасности. Петра не раз приходила к выводу, что чувств, которые она испытывала к Фрэнку, в действительности не существовало. Это была очередная ложь. Ведь если чувство запятнано обманом, разве может оно быть искренним? Логика не давала ответа. Петра знала лишь одно: против той бури чувств, которая обрушивалась на нее всякий раз, когда она думала о Фрэнке, не было никакого противоядия. От его прикосновений не существовало никакого лекарства.

К своему удивлению, она обнаружила, что во Фрэнке ей в первую очередь нравились разные мелочи. Например, нравилось наблюдать, как он брился по утрам. Иногда Фрэнк ловил ее отражение в зеркале и спрашивал, что она делает; Петра же в ответ лишь молча пожимала плечами. Она поймала себя на том, что впитывает детали, каталогизируя мелочи в библиотеке своего разума. Взять, к примеру, его часы – швейцарские, с потертым кожаным ремешком. Он правша. Ни у одной его вещи нет дизайнерского ярлыка; он также консерватор в том, что касается покроя и цвета. Он носил круглые очки для чтения, хорошо смотревшиеся на его большом римском носу. Он ест не спеша. У него рядом с левым глазом небольшой шрам, следствие падения в детстве. Рассказывая о своих поездках по всему миру, к чему нередко подстрекала его Петра, он как будто погружался в себя. Взгляд его стекленел, и она знала: это он перенесся в то место, о котором рассказывает.

Все это делало Фрэнка трехмерным для Петры. Каждая новая мелочь была откровением, дополняющим все, что ей уже было известно. Между тем дни незаметно перетекали в недели. Петра поймала себя на том, что ей уютно в этой ее личной вселенной и неинтересно все, что существует за ее пределами. Неудивительно, что когда Серра объявился снова, это ее отнюдь не обрадовало.

Третьего февраля на сайте «Небеса над головой» появился ответ для В. Либенски. Петра, как обычно, начала диалог, и через сорок восемь часов они встретились в Амстердаме. Она моментально заметила разницу. Загорелый и постройневший, Серра был еще более немногословен, чем раньше. Никаких разговоров о сотрудничестве в ближайшем будущем, хотя он и затронул тему долгосрочного соглашения. С другой стороны, Серра, похоже, был рад ее видеть. Когда они прощались, он сказал, что они должны непременно встретиться снова и обсудить будущее, Правда, Петра не поняла, какое будущее он имел в виду. Что касается ее самой, она осталась верна себе и отнеслась к нему безразлично. Серра тоже был верен себе, и, похоже, ему это нравилось.

Александер в Лондоне был недоволен. Дав понять Серра, что ей известно, что ему платит Халил, Петра рисковала. Увы, похоже, риск себя не оправдал. Вместо того чтобы стать для нее пропуском во внутренний круг, Серра предпочел осторожность и полностью исключил ее из того, что замышлялось. Александер настаивал, чтобы Петра продолжала поддерживать с ним контакт, вдруг у нее получится его переубедить. Январский загар Серра не давал Александеру покоя. Откуда он? Сбросив со счетов популярные курорты Южного полушария, Александер сосредоточился на Дальнем и Среднем Востоке и Африке. Составленный им список лишь подогревал его беспокойство.

Следующая ее встреча с Серра состоялась в Амстердаме в начале третьей недели февраля. Как и прежде, Петра остановилась в отеле «Амбассад». Они провели там три дня, пересекаясь между деловыми встречами, которые у него там были. Серра казался спокойнее и открыто говорил об их будущем союзе: мол, Халил будет выбирать цели, сам Серра организует финансирование, а Петра займется операциями. Она согласилась рассмотреть эту идею, но ничего ему не обещала. В их третий и последний вечер Серра попытался затащить ее в постель. Она отвергала его поползновения, но не слишком твердо, как бы намекая, что ему есть на что надеяться. Было решено встретиться в Париже. Они даже договорились о дате.

Петра уже подумывала о том, что, возможно, ей придется прибегнуть к чему-то личному, чтобы подобраться к Серра ближе. Хотя сама перспектива была ей противна, она не сомневалась, что сможет это сделать. В бытность проституткой Петра научилась отделять себя от своей работы. В Шотландии Бойд обучил ее методам, как укрепить это умение: нужно представить ум как дом со множеством отдельных комнат. При необходимости проблему можно отправить в любую из них. Трюк заключался в том, чтобы научиться закрывать двери. Как Стефани она довела этот талант до совершенства, научившись полностью отделять себя от Лизы. И не сомневалась: даже если будет вынуждена заниматься сексом с Серра, это никак не повлияет на ее отношения с Фрэнком. Это нельзя считать изменой. Это будет бизнес. Как и раньше.

* * *

Когда Серра кончил, вырвавшийся из его горла стон был похож на сдавленный кашель. В следующий миг он всем телом навалился на нее, вдавливая в простыни. Его кожа была влажной от пота, ее собственная – сухой. Несколько мгновений оба лежали неподвижно. Единственным звуком в комнате было их дыхание. Чувствуя, как колотится в груди ее сердце, Петра попыталась сдержать слабый позыв к тошноте. Серра медленно выскользнул из нее, оставив после себя неприятное жжение. Затем слез с кровати и направился в ванную, чтобы выбросить презерватив. Она проводила его взглядом.