Когда-то самый роскошный магазин столицы назывался Верхние Торговые ряды. Крытые торговые улицы (пассажи), чем, по сути, и является ГУМ, начали строить в Париже в конце XIX века. По этой парижской моде и были в 1893 году перестроены и покрыты стеклянным куполом отдельно стоящие торговые ряды. В 1917 году, то есть после революции, бойкую торговлю закрыли, товары реквизировали. В огромном здании расположился Наркомпрод, столовая для его сотрудников, издательство и типография Совнаркома, небольшие конторы и коммунальные квартиры. Как известно, в 1922 году был объявлен нэп. 1 декабря 1921 года В.И. Ленин подписал «Положение о Государственном Универсальном магазине». Москва расцвела рекламными плакатами с текстами Владимира Маяковского и рисунками Александра Родченко. Повсюду висел красный круг ГУМа с девизом «Все для всех!» ГУМ стал символом нэпа. На первом этаже возрождалась торговля, остальные этажи освобождались постепенно, в течение многих лет, и только к 50-м годам исчезли коммуналки, и ГУМ стал таким, каким мы его привыкли видеть. Павел Авдеевич Кузько, знакомый Сергея Есенина, в 1918 году служил в аппарате Наркомпрода. Он рассказывал поэту о том, какую огромную работу по снабжению населения продуктами ведет нарком А.Д. Цюрупа, как скромно живет, питается вместе со всеми служащими в столовой, какой он честный и простой человек.

Кузько познакомил Есенина с наркомом летом 1918 года, позже описал это событие: «Цюрупа был внимателен и приветлив с Есениным. Во время короткого разговора Цюрупа сказал, что рад познакомиться с поэтом, что он о нем слышал и читал некоторые стихотворения, которые ему понравились. При прощании Александр Дмитриевич просил передать привет Зинаиде Николаевне (Райх), которая в это время уже не работала в комиссариате. Сергей Александрович был очень доволен этим свиданием». С ГУМом связана и неудачная попытка поэта издать с помощью В.И. Вольпина «Москву кабацкую». Госиздат не дал разрешения на книгу, а издательство и типография Совнаркома отказались ее выпускать. Напомню, что книга была издана в Петрограде с разрешения Ионова. Посещал ГУМ Сергей Есенин и в качестве покупателя: приходил за гостинцами, собираясь в Константиново.

ГУМ

Ресторан «Ампир»

После революции все фешенебельные рестораны в Москве превратились в скромные столовки. Такой столовой стал и ресторан «Ампир» на Петровских линиях (дом № 18/2, потом ненадолго он был «Авророй», затем – «Будапештом»). У современника и соратника В. Гиляровского – И. Белоусова – читаем: «Вспоминаются мне голодные 1919–1920 годы, когда каждый кусок хлеба считался «милостью неба», когда об обеде мечтали, как о чем-то необыкновенном! Василий Львович Львов-Рогачевский, всегда любовно и заботливо относившийся к молодым дарованиям, начал устраивать в столовой для рабочих, помещавшейся в бывшем ресторане на Петровских линиях, вечера народной поэзии. Вывешивались у входа в столовую такого рода афиши: «Вечер поэтов полей и лесов» и прочие. На один из таких вечеров был приглашен Сергей Есенин. <…> Рабочая публика сидела за столиками и обедала, а мы с эстрады читали стихи, за это получали обед и несколько рублей денег». В годы нэпа к бывшим ресторанам стало возвращаться былое величие. Улица Петровские линии находится неподалеку от Богословского переулка (ныне – Петровский), где жили С. Есенин и А. Мариенгоф, можно предположить, что друзья захаживали в «Ампир». В мемуарах Мариенгофа есть описание ресторана в день бракосочетания его с Анной Никритиной в июне 1922 года: «Я замедлил шаг: «Стоп! Выбирайте, гражданка, ресторан». «Самый роскошный?» «Само собой». «Ампир»!» – «Правильно». Создатели этого заведения ранней эпохи нэпа пытались соперничать с Екатерининским дворцом в Царском Селе. Сияя, как июньское солнце, мы свернули в Петровские линии. <…>В ресторанном зале было пустынно. Незанятые столики сверкали реквизированным у буржуазии хрусталем, серебром, фарфором, скатертями цвета первого снега и накрахмаленными салфетками. Они стояли возле приборов навытяжку. Это был парад юного нэпа. Он очень старался, этот нэп, быть «как большие», как настоящая буржуазная жизнь». «Сладкая парочка», Никритина и Мариенгоф, отмечала событие вдвоем, Сергей Есенин в это время был в зарубежной поездке. Приятельница Сергея Александровича Анна Берзинь, сотрудница Госиздата, описывает встречу с поэтом в ресторане «Ампир» отнюдь не в солнечных красках. Ее воспоминание относится к периоду женитьбы Есенина на Софье Толстой: «В эти дни мне приходилось его вытаскивать из ресторана «Ампир», где он допившись до бесчувствия, колотил вдребезги посуду, зеркала, опрокидывал столы и стулья. Страшное зрелище застала я в «Ампире». Среди битой посуды ничком лежал Сергей Александрович, тесно сомкнув губы. Я видела, что он уже все понимает, но прикидывается бессознательным. Я нагнулась и сказала: «Сережа, поедем домой. <…>Сережа, – позвала я его еще раз. – Если ты не пойдешь, я уйду, и тебя заберут в милицию». Он шевельнулся, потом приподнялся и открыл глаза. Я помогла ему подняться и вывела из ресторана». Больно читать, больно об этом писать, но это было. Видимо, очень больно было и самому поэту, здесь, в местах, где он был недолго счастлив в дружбе…

Петровка, дом 18/2

Об алкоголизме Сергея Есенина

Нина Михайловна Молева, писательница, историк, член Союза писателей и Союза художников, доктор исторических и кандидат искусствоведческих наук, родилась за 22 дня до гибели Сергея Есенина, в Замоскворечье. В окружении Нины Михайловны любили поэта, многие близкие хорошо его знали и относились с почтением. Писательнице посчастливилось из первых уст слышать рассказы о встречах с Сергеем Есениным. В книге «Есенин без Дункан, или Обратная сторона солнца» Нина Михайловна приводит два интересных мнения врачей, профессионалов высокого класса, по болезненному вопросу – алкоголизму поэта. Талантливейший отечественный врач-гомеопат с европейским именем, Наталья Михайловна Вавилова жила во дворе Музея нового западного искусства (Пречистенка, 21), так он назывался во времена Есенина и Дункан. Есенин часто приходил к ней на консультацию, впервые – с Айседорой, которая тоже консультировалась у Натальи Михайловны. Входили в скрипучие ворота со стороны Мансуровского переулка… Вот что рассказывала Наталья Михайловна о Есенине: «Не вдаваясь в подробности, последнее его пребывание в психиатрической клинике было для него не только ненужным, но и крайне опасным. Из-за общей обстановки. Он сам придумал такой способ спасения от административных преследований. За каждым его шагом следили. Каждый шаг ставили в вину. И он это прекрасно понимал. И было еще одно обстоятельство: кто-то усиленно уговаривал решиться на подобный шаг его сестер и последнюю жену. Не они сами, нет! Рука со стороны была слишком очевидна. Толстой, я думаю, казалось, что таким способом она приобретет полное влияние на него и уведет от множества