— А барашки молодые?

— Почти новорожденные, — ответил Мило. — Причем каждая отбивная на косточке и в розовой рубашечке из нежнейшей бумаги. Продаются за бесценок в Португалии.

— Я не могу послать туда самолет. Это выше моих полномочий.

— Зато я могу — если вместе с самолетом вы дадите мне пилота. И не забывайте про генерала Дридла.

— Думаете, ему опять захочется побывать в нашей столовой?

— А куда он денется? Особенно если вы будете кормить его яичницей из моих лучших яиц, поджаренных на моем свежем сливочном масле. Кроме того, у вас появятся и мандарины, и дыни разных сортов, и филе из камбалы, и картофель «Аляска», и мидии, и даже устрицы.

— А вы действительно уверены, что каждый получит свою долю?

— Так на этом-то все и держится, — сказал Мило.

— Не желаю, — отрезал командир истребительного полка, не желавший иметь дело с Мило.

— Не желает сотрудничать, да и все тут, — пожаловался на него Мило Миндербиндер генералу Дридлу. — А ведь порой достаточно одного человека, который начинает совать палки в колеса, чтобы угробить всю колесницу. И тогда уж мы не сможем доставлять масло и яйца для ваших яичниц.

Генерал Дридл отправил несговорчивого командира истребителей на Соломоновы острова хоронить мертвецов, заменив его дряхлым полковником с бурситом, который любил орехи и представил Мило Миндербиндера командующему авиабригадой в Италии, готовому отдать все на свете за круг краковской колбасы.

— Ее можно выменять в Кракове на земляные орехи, — сообщил ему Мило.

— Если бы, — с грустью вздохнул генерал. — Да я отдал бы все что угодно за круг краковской колбасы.

— Вам незачем отдавать все. Дайте мне по одному самолету на каждую столовую и обяжите пилотов выполнять мои приказы. Ну и маленький аванс — в знак вашего доверия к нашему будущему сотрудничеству.

— Но ведь до Кракова сотни миль над оккупированной врагом территории. Как же вы туда доберетесь?

— В Женеве есть международный центр по торговле польскими продуктами. Я доставлю туда земляные орехи и обменяю их на колбасу исходя из расценок свободного рынка. Потом орехи переправят в Краков, а вы получите вашу любимую снедь. Причем покупать ее — сколько вам заблагорассудится — вы будете у синдиката. Синдикат снабдит вас и мандаринами, придав им цвет естественной зрелости, и яйцами с Мальты, и шотландским виски из Сицилии, а платить при покупке вы будете самому себе, потому что станете членом синдиката, где каждый получает свою долю. Разве это не разумно?

— Больше чем разумно — гениально! И откуда у вас такой замечательный дар?

— Меня зовут Мило Миндербиндер, сэр. Мне двадцать семь лет.

Самолеты Мило Миндербиндера — истребители, бомбардировщики, транспортные машины, — управляемые пилотами, которые безоговорочно выполняли его приказы, слетались на полевой аэродром полковника Кошкарта со всех концов земли. Эмблемы многочисленных эскадрилий, символизирующие такие достойные понятия, как Доблесть, Честь, Могущество, Справедливость, Любовь, Свобода и Патриотизм, механики Мило тут же закрашивали двойным слоем белой краски, а на их месте появлялась ярко-пурпурная, выведенная по трафарету надпись «Предприятие «М и М» — феноменальные фрукты и пищевые продукты», где два «М» обозначали имя и фамилию Мило, а союз «и» был вставлен, по его чистосердечному признанию, чтобы не вызывать у людей мысли о единоличном правлении. Самолеты прибывали к Мило не только с военных аэродромов Италии, Англии и Северной Африки, но и с баз авиатранспортного управления в Либерии, Каире, Карачи и на острове Вознесения. Истребители служили для срочной связи или мелкотоварных отправлений, а грузовики и танки, предоставляемые Мило командованием сухопутных войск, использовались для коротких наземных перевозок. Каждый получал свою долю, и у лениво отяжелевших, с постоянно сальными губами людей всегда теперь торчала во рту зубочистка. Мило управлял разрастающимся синдикатом в одиночку. На лице у него залегли желтовато-коричневые морщины глубокой озабоченности, а в глазах мерцала мудрая подозрительность. Все, кроме Йоссариана, считали Мило Миндербиндера тупицей — за добровольное согласие стать начальником столовой и чересчур серьезное к этому отношение, — но Йоссариан, который тоже не сомневался в его тупости, знал, кроме того, что он гений.

Однажды Мило отправился на самолете в Англию за турецкой халвой, а вернулся через Мадагаскар, возглавляя четыре германских бомбардировщика, с грузом ямса, кормовой капусты, зеленой горчицы и черного горошка. Его негодованию не было предела, когда, приземлившись, он обнаружил на аэродроме отряд военной полиции, который прислали туда, чтобы арестовать немецких летчиков и конфисковать их самолеты. Конфисковать!.. Это слово звучало для Мило как чудовищное проклятие, и он бешено тряс обвиняющим перстом перед покаянно смущенными лицами полковника Кошкарта, подполковника Корна и капитана военной полиции с многочисленными боевыми шрамами и автоматом в руках.

— У нас здесь что — тоталитарный режим? — не желая ничего слушать, истошно завывал Мило Миндербиндер. — Конфисковать? — как бы не веря своим ушам, пронзительно выкрикивал он. — С каких это пор американское правительство стало отнимать у своих граждан их частную собственность? Позор! Позор на ваши головы за столь чудовищные помыслы!

— Так мы ведь воюем с Германией, — смиренно возражал ему майор Дэнби, — а это германские самолеты, Мило.

— Да ничего похожего! — рявкнул Мило Миндербиндер. — Самолеты принадлежат синдикату, и у каждого есть пай! Конфисковать? Как, интересно, вы сможете конфисковать ваше собственное имущество? Нет, это надо же додуматься — конфисковать! Я, пожалуй, никогда в жизни не сталкивался с таким извращенным сознанием.

И Мило, конечно, был прав, потому что, оглянувшись, они обнаружили, что его механики уже закрашивают двойным слоем белой краски черные свастики на самолетах, заменяя их выведенной по трафарету надписью «Предприятие «М и М» — феноменальные фрукты и пищевые продукты». Им довелось увидеть, как Мило Миндербиндер превращает свой синдикат в международный картель.

Огромные армады его воздушных кораблей бороздили небо. Самолеты прибывали из Норвегии, Дании, Франции, Германии, Австрии, Италии, Югославии, Румынии, Болгарии, Швейцарии, Финляндии, Польши — практически почти из всех стран Европы, кроме России, с которой он опасался иметь дело. Когда каждый, кто хотел, вступил в его картель, он учредил полностью подконтрольный ему синдикат «Предприятие «М и М» — кондитерские изделия», получив от столовых дополнительные средства и самолеты для доставки сдобных коржиков и сухого печенья с Британских островов, голландского сыра и восточных сладостей из Копенгагена, эклеров, слоеных булочек, наполеонов и птифура из Парижа, Реймса и Гренобля, ржаных кексов и пирожных с перцем из Берлина, берлинского печенья и чешских тортов из Вены, венских рулетов из Будапешта и пахлавы из Анкары. Самолеты Мило ежедневно отправлялись в самые отдаленные уголки Европы и Северной Африки, таща за собой на буксире громадные рекламные транспаранты с надписями, оповещающими о последних продуктовых новинках: «Круглая вырезка — 79 центов/фунт», «Тресковое филе — 21 цент/фунт». Мило умножал доходы синдиката, сдавая рекламные транспаранты в аренду фирмам «Молочко для кисы», «Собачий фарш» и «Нокзема — кремы», а кроме того, уважительно чтя общественные интересы, регулярно выделял часть транспарантов генералу Долбингу, который поучал с воздуха людей своими обычными сентенциями: «Чистота — наилучшая красота», «Поспешишь — людей насмешишь» или «Совместная молитва крепит семью». Чтобы объединить — с пользой для синдиката — расколотую войной планету, он арендовал время для рекламы своих товаров у радиостанции в Берлине, которая вела подрывные передачи на английском языке голосами певички Сэлли и лорда Хо-Хо, как его прозвали американцы. Деловая жизнь процветала по обе стороны линии фронта.