Шура постоянно делала ошибки на счетах. В лаборатории она уронила и разбила бутыль. Вчерашний день должен был стать лучшим за последние два года, а вместо этого ее глаза были красны, а лицо усталым. Когда прошлым вечером кузен Евгений отвел ее на Тарлабаши, она встретила там своих давно потерянных родственников, в нетерпении ожидавших ее. Сестра Валентина, дядя Африкан Богаевский, тетя Надя, брат Евгения Борис – все были здесь и встретили ее со смехом и слезами. Во время затянувшегося ужина родные делились воспоминаниями. Шуре казалось чудом, что они вообще спаслись, а встреча с ними в Стамбуле была чудом еще большим.

Белоэмигрантов, сумевших выбраться из Крыма, уже насчитывалось более двухсот тысяч. Многих направили в Гелиболу, на остров Лемнос и на Балканы. То, что Шура нашла своих родных в этом потоке людей, в самом деле было немыслимой удачей, но судьба не позволила ей насладиться счастьем. Она потеряла Сеита. Вытирая слезы, она думала, что все еще можно объяснить. Если Сеит пресытился ей, он должен сказать ей это в лицо. Она решила пойти на Кальонджу Кулук после работы и поговорить с ним.

Вечером, уже собираясь бежать к Сеиту, на пороге аптеки Шура увидела своих кузенов Евгения и Бориса. Ей ничего не оставалось делать, кроме как воскликнуть:

– Дорогой Евгений, дорогой Борис, как я рада видеть вас обоих!

Кузены радостно поцеловали ее.

– Мы пришли за тобой, Шура. Мы идем в магазин за рождественской елкой и подумали, что ты к нам присоединишься.

– Мне нельзя уходить еще полчаса, может, пойдете сами? – с надежой спросила Шура. – Мы встретимся позже дома.

Господин Зеземский, фармацевт, услышал разговор. Весь день девушка была чем-то расстроена. Он подумал, что лучше отпустить ее.

– Александра, вы можете идти с друзьями. Я справлюсь. Ну же, чего вы ждете?

Он игриво подмигнул и сказал:

– Ах, молодость!

Шура представила братьев:

– Господин Зеземский, это мои кузены Борис и Евгений Богаевские. Мы только вчера нашли друг друга.

Зеземский поднял брови:

– Невероятно! Я поздравляю вас!

Шура решила отложить встречу с Сеитом. Кузены увлекли ее за собой. Когда двадцать минут спустя Сеит появился в аптеке, в ней было два покупателя-левантийца и помощник фармацевта. Он решил дождаться, пока покупатели уйдут. Молодой помощник записал что-то в книгу, поправил пенсне на носу, посмотрел на Сеита и поинтересовался:

– Я могу что-то для вас сделать?

– Я ищу госпожу Александру Верженскую. Она сегодня приходила на работу?

– Да, приходила, но ушла несколько минут назад.

– Вы знаете, куда она пошла?

– Увы, нет!

Сеит поблагодарил юношу. Он проклинал себя за то, что бежал за Шурой, и за то, что не наслаждался любовью Маруськи прошлой ночью. Ему пришлось смириться с тем, что Шура покинула его жизнь по своей воле. Конечно, это было нелегко. Это значило уничтожить всю его жизнь до этой минуты. Он вспомнил момент, когда нашел ее на борту судна, покинувшего берега Алушты. Как полна любовью была жизнь, как сбылись все его мечты. Юная девушка решилась отправиться в это приключение с человеком, которого полюбила. Ну и что случилось с этой любовью? Ночь за ночью Сеит мучился этим вопросом, не смыкая глаз.

Шура, жившая теперь вместе с родными, оказываясь в постели, тихо плакала. Ей хотелось вернуться в прошлое, чтобы прожить свою жизнь вновь: ту ночь, когда она встретила Сеита в Москве, и ту ночь в Большом, когда она взяла его за руку, и тот день в доме Татьяны, где они впервые занялись любовью. В такие моменты она чувствовала, как губы пересыхают и жар распространяется по телу. Разве не была их встреча в новороссийской гостинице самым невероятным подарком судьбы? Да, оглядываясь на прошлое, она хотела пережить снова и снова каждую минуту с ним.

Жизнь Сеита была разрушена. В этих обстоятельствах ему пришлось пересмотреть предложение господина Константинидиса. После долгих размышлений он решил, что может вложить часть своих рублей в дело – но только часть. Если он в конце концов решит обосноваться в Париже или в Америке, нет смысла привязывать крупную сумму к местному бизнесу.

Наконец наступило Рождество. Девушек из прачечной отпустили с обеда. В дверь постучали. Сеит выглянул и пришел в восторг, увидев Шуру. Он бросился открывать. Ему хотелось выглядеть хладнокровным, он был уверен, что виноват не только он. Они оба совершили ошибку в равной мере. Лицо Шуры было сосредоточенным. Руки в муфте, в меховой шляпе, она выглядела словно дама с петербургской открытки. В ее больших голубых глазах читались боль и страдание. В дверях они застыли, глядя друг на друга, с трудом сдерживаясь, чтобы не броситься в объятия, но у каждого были свои причины не делать этого. Сеит отступил и с приглашающим жестом сказал:

– Входи. Почему ты не открыла дверь своим ключом?

У Шуры дрогнули губы. По пути сюда она обещала себе не плакать. Она ответила:

– В последний раз, когда я открыла дверь своим ключом, я очень пожалела об этом, так что не думаю, что когда-либо использую его снова.

Она достала ключ из сумочки и положила на стол. Она подошла к лестнице и, стараясь говорить таким же ровным и холодным голосом, сказала:

– Теперь, если позволишь, я заберу свои вещи. Твоим женщинам, конечно, нужно место в шкафу.

Не дожидаясь ответа, она пошла наверх. Сеит последовал за ней. Что случилось с его мягкой теплой возлюбленной? Она, должно быть, хочет другого мужчину так сильно, что не дает Сеиту ни малейшего шанса. Он откинул волосы со лба, скрестил руки и ждал, когда она заговорит. По крайней мере, если они поговорят, изложив друг другу свои обиды, часть проблем может быть решена.

Шура доставала свое белье из ящиков и платья из шкафа, складывала их, действуя, как будто была в комнате одна. Боясь, что единственное слово Сеита может растопить ее, она хранила молчание, но ее нервы сдали, когда она стаскивала свой чемодан со шкафа. Шура все-таки не смогла сдержать слез. Пытаясь скрыть их от Сеита, она подняла крышку. Сколько событий помнит этот чемодан. От Кисловодска в Новороссийск, в Феодосию, в Алушту, в Синоп и, наконец, в Стамбул – столько воспоминаний упаковано в него. Ее взгляд упал на кровать. Она вспомнила все эти ночи. Затем она вспомнила другую женщину, шлюху, представив себе, как та, должно быть, спала в его руках после любви, слушая ласковые слова. Шура не могла остановить слезы.

Сеит больше не мог сдерживаться. Женщина, которую он любил, страдала так же, как он сам. Настало время покончить с этой бессмыслицей. Он подошел к ней. Шура схватила шаль, которую получила, уезжая из Алушты, зарылась в нее лицом, чтобы перестать плакать. Сеит обнял ее задыхающееся от рыданий тело, и дрожь захватила его. Он снова нашел вторую половину своего тела и души. Уткнувшись лицом в ее волосы, он закрыл глаза и прошептал:

– Бог мой! Шурочка моя, что мы сделали друг с другом, что мы сделали?