Она поерзала, придвигаясь ближе, и Блейк порадовался, что между ними одеяло. Сначала им надо поговорить. Он молился, чтобы это был конец напряжения между ними, но ничего не принимал на веру.

— Более чем, — согласилась она. — Могу я сказать, что люблю тебя?

Возможно, у него не хватает ума и сообразительности, чтобы сразу распознать достоинства других или как реагировать на такие прелюдии, как эта, но он точно знает, что не настолько туп, чтобы и дальше не признавать достоинства своей жены. Он прижался губами к густому каскаду распущенных и тщательно расчесанных волос, подыскивая слова, которые ей необходимо услышать.

— Я сегодня едва не сошел с ума от страха, что потерял тебя. Думаю, теперь я понимаю лучше, почему моя семья так тряслась надо мной все эти годы. Мысль потерять того, кого любишь, невыносима.

Широко открытые голубые глаза встретились с его взглядом.

— Того, кого любишь?

— Тебя, — признался Блейк, удерживая её взгляд и обнажая свое сердце. — Я люблю тебя. Думаю, именно поэтому я наполняюсь радостью всякий раз, когда смотрю на тебя, и паникую, как Ричард, если думаю, что тебе больно. Я не хочу представить себе мир без тебя, сидящей напротив меня за столом, даже если ты насмешничаешь надо мной или обращаешь больше внимания на чертова пса.

Она торопливо подхватила на руки своих питомцев и спустила их на пол, потом вновь прильнула к его боку.

— Любовь — это вид безумия, правда? Я люблю, обожаю тебя, но я никогда не буду той умной послушной женой, которую ты хочешь.

Блейк на минуту прикрыл глаза, осмысливая ее слова. Любовь была удушающим чувством, пока в его жизнь не вошла Джослин. Теперь он видит свободу, которую дает любовь.

— «Любовь не есть любовь, когда она при каждом колебанье то исчезает, то приходит вновь»[9], — процитировал он, наклонившись, чтобы поцеловать ее. — С чего бы мне вдруг хотеть что-то в тебе изменить?

— Ох, но это же нечестно, — пробормотала она у его губ. — Значит, мне нельзя пытаться изменить твой мужественный стоицизм и уговорить сказать мне то, чего ты не говоришь? Я должна принять твое молчание, чтобы доказать свою любовь?

— Если бы ты была еще хоть чуточку умнее, то перехитрила бы меня. — Он усмехнулся и откинулся на подушки. — Полагаю, из-за меня Квент лишится своих гнедых. Ты должна научить меня дипломатии, чтобы сообщить ему это и не получить в нос.

— Пусть лорд Квентин только посмеет, и я сама дам ему в нос! — горячо пообещала она и, откинув одеяло, обвила Блейка за шею. — Но он поспорил, что ты еще до весны получишь то, чего хочешь. Означает ли его проигрыш, что ты остаешься дома? — спросила она, старательно скрывая свое беспокойство.

— Мм, не совсем.

Утопая в мягкой груди, полупрозрачном шелке и роскоши белокурых волос, Блейк потерял способность думать. Он пробежал ладонями вверх по изящной спине жены и возблагодарил небо, что с ней ничего не случилось. Ему необходимо держать ее в объятиях каждую ночь до конца своих дней. Он отбросил одеяло подальше и привлек ее к себе на колени.

— Скажи мне, что все, чего ты хочешь, это жить дома, чтобы мы были настоящей семьей, — прошептала она, покусывая его за мочку уха и соблазнительно потираясь о ширинку.

— Я не могу пообещать, что буду жить дома, если мне придется работать в Лондоне, — предупредил он, хотя понимал, что это его жену не обескуражит.

Как он и надеялся, она покрыла его лицо поцелуями, и дерзкие пальчики начали избавлять его от оставшейся одежды.

— Мы снимем квартиру, — заявила она. — Маме и Ричарду будет здесь хорошо одним. Это может стать нашей загородной усадьбой.

— Мы мыслим одинаково, — согласился он, наполняя ладони мягкой плотью ее грудей и уповая на то, что она быстро расстегнет ему брюки. — В Лондоне ты сможешь кричать сколько душе угодно, когда мы будем заниматься любовью.

Она засмеялась и прижалась губами к его груди, прокладывая путь через жилет вниз.

— Шалун. А что еще мы будем делать в Лондоне?

— Я буду работать на его сиятельство и министерство иностранных дел в подобающем джентльмену политическом качестве, которым никого нельзя оскорбить.

Она замерла, выпрямилась и воззрилась на него.

— Что это значит? Как ты можешь оскорбить кого-то, помогая его светлости?

— Если ему удастся добыть для меня королевское назначение в министерство иностранных дел, как он обещал, это будет общественно приемлемо, но он делает это только потому, что платит мне за то, чтобы я был его глазами и ушами в Уайтхолле. Ты дочь виконта, и я не запятнаю твою репутацию, занимаясь коммерцией.

Джослин стукнула его маленьким кулачком в грудь.

— Да покупай хоть литейный цех или бумагопрядильню мне все равно, если это сделает тебя счастливым. А герцог предложил тебе должность, достойную твоего блестящего ума?

— Да, — подтвердил Блейк и, скрывая довольную усмешку, вновь уложил свою дерзкую женушку на матрас. — Он поддерживает Уэллсли в португальской кампании и согласен с тем, что нам нужны свежие идеи. Я должен буду действовать как его помощник в этом деле, утверждаясь в Уайтхолле.

— Ты будешь шпионить в Уайтхолле на герцога? — лукаво поддела его Джослин.

— Я буду держать его светлость в курсе, — парировал Блейк. — Похоже, большинство членов парламента и не догадываются, что почтовое министерство регулярно читает дипломатическую почту, равно как и дешифровальный отдел, поэтому я уже сообщил ему кое-что новое. Он считает, что меня можно использовать не только в криптологии, но и настаивает на том, чтобы я научил наших континентальных послов зашифровывать свои документы. Посмотрим, что принесет будущее.

— Я не понимаю, но если ты счастлив, то и я счастлива.

Она соблазнительно приподняла таз, выражая свое счастье тем, что вызывающе потерлась о него.

— Ты это серьезно? Если я утащу тебя в город и оторву от твоих питомцев и семьи, ты будешь там счастлива?

Блейк любил свою жену, но это не значило, что он до конца ее понимал. Он затаил дыхание в ожидании ее ответа.

Джослин засмеялась от радости, и Блейк облегченно выдохнул. И потерся о нее, дабы хоть так утолить свое растущее желание. С уверенностью, что эта ночь закончится, наконец, так, как он хочет, можно и потерпеть.

— Ты исполняешь мою мечту, — сказала она. — Я обожаю город, вечера и театр. Чего я хочу больше всего, так это дом, которого не лишусь, где я могу быть собой. А он может быть где угодно. — Она провела ладонями по его бокам. — Во всяком случае, там, где ты, — пробормотала она смущенно.

Успокоенный, Блейк повернулся на бок и начал расстегивать свои проклятые тесные брюки.

— Тогда завтра мы спросим у Фица, можно ли арендовать его городской дом. Он почти готов к тому, чтобы в нем жить.