— З-зачем?

— Девочка, а ты точно хочешь знать? Ладно, могу перечислить…

Перечислить он не успел. Я въехал в старую спальню Али, и успел вырубить звук на ноутбуке. Картинка осталась, но то, что очередная жертва Веснина планирует сделать с его могилой, Алика не услышала.

— Алика! Что ты творишь? Мы же договорились с тобой, что я сам этим займусь.

— А я передумала. Отец мой, деньги, — она поморщилась, — тоже мои. Извиняться и предлагать эти чертовы компенсации тоже нужно не тебе, а мне. Только… никто не хочет брать деньги, — убито добавила Аля. — Представляешь? С четвертым разговариваю, и меня либо проклинают, либо просто посылают, либо вот, про папину могилу спрашивают. А ведь никто из этих людей не миллионер, по картинке видно, большинство с ноутбуками на фоне ковров сидят в старых квартирках, а деньги брать отказываются. Это кошмар какой-то!

— Оставь это, я сам разберусь.

— Нет! — вскочила Алика. — ЭТИМ я займусь сама! Я просто должна!

— Дурочка. Дети за родителей не отвечают.

— Так говорят, — горько усмехнулась она. — И логика мне то же говорит: я за папу не несу ответ, и его грехи на нем, а не на мне. Но и совесть и сердце мне говорят обратное. Если я не извинюсь, если не помогу, если не сделаю это сама, то покоя мне не будет. Так что дети за родителей, выходит, отвечают.

— Аля…

— Я справлюсь. Сама, Марат! Так нужно! Но ты, если можешь, помоги мне советом. Только советом, и не более! — подчеркнула Алика голосом. — Как мне помочь этим людям, если они отказываются?

Мда, как возлюбить ближнего своего, если он сопротивляется…

— Впрочем, я сама придумаю, не бери в голову, — покачала она головой.

— Так, о том, откуда ты взяла контакты, и как додумалась будучи беременной устраивать эти пляски на своих нервах мы поговорим позже. Хочешь помочь? Хочешь хоть что-то сделать? — спросил, и Алика дважды кивнула. — Аль, да просто отправь им деньги! Сначала денежные переводы, затем звонки с извинениями и объяснениями. Это так делается. Да, жертвы Веснина необеспеченные люди, они нуждаются, но им гордость не позволит принять предложенные деньги. А вот если ты сначала переведешь, а затем позвонишь, то…

— То меня снова пошлют! Еще и с банком свяжутся, чтобы мне эти деньги обратно перечислили.

— Нет. Ты переводишь компенсации, а это уже не воображаемые деньги, — пояснил. — Их они увидят цифрами на своих счетах. Живые деньги, Аля. Кто-то примет, кто-то скажет чтобы ты забирала их обратно. Но и на это есть ответ: если не захотят тратить компенсации на себя, то пусть переведут на благотворительность. Всё намного проще, чем ты думаешь. Кроме извинений, конечно. Вряд ли кто-то их примет.

— Но тем не менее я должна извиниться перед каждым. Марат… спасибо. С деньгами я так и сделаю.

— Попозже продолжишь. Раз решила сама этим заняться, то не связывайся со всеми ними в один день. По одному такому разговору в день, поняла? А то распереживаешься, и мало ли.

— Ладно, — кивнула Алика. — По одному в день, как скажешь. А ты… ого! Ты на второй этаж поднялся! Что это ты?

— Извиняться пришел за то что выгнал.

— Словами извиняться? — Алика смешно наморщила нос. — Может по-другому извинишься?

— Как, например? Могу в качестве извинения предложить прогулку в саду.

— Не-е-е-ет! Могу предложить два варианта тебе на выбор. Первый: твой врач мне сказал, что мы можем пытаться наладить интимную жизнь. Намек понятен? Этой ночью. Ты и я. Стой, не перебивай, есть еще второй вариант: мы вместе едем в твою компанию, и ты работаешь пару часов не здесь, в комнате, а в своем кабинете в городе.

Оба варианта — жесть.

Трахаться, будучи наполовину бездвижным? Это не секс, а слезы. Еще и не факт что получится. Если не получится, то от этого фиаско я точно сдохну.

А второй вариант? В офис? В этом кресле? Чтобы мои сотрудники видели не прежнего меня, которого уважали и боялись, а… вот это?

Радует то, что Алика всего лишь флиртует. И все это наполовину шутка.

— Я серьезно, — опровергла мои мысли Аля. — Пора уже, Марат. Потихоньку, помаленьку, но пора! Выбирай.

Глава 63

В последние дни я четко просыпаюсь за пять минут до будильника. Во сколько бы ни заснула накануне.

Сегодня я проснулась за десять минут до звонка будильника. Сначала даже не поняла, что же выдернуло меня из сна. Резко открыла глаза, ощущая дикий испуг на грани восторга — да, вот такая будоражащая смесь во мне кипела: ужас, испуг и восторг.

А все потому что я, наконец, почувствовала, как во мне шевелится дочь.

Я не шевелюсь. Практически не дышу, замерла. Чудо боюсь спугнуть, будто за робкой бабочкой наблюдаю, которая сидит на лепестках нежного цветка, и от малейшего движения в ее сторону упорхнет. Знаю, глупо веду себя, но ничего не могу с собой поделать. Лежу, смотрю на потолок, глаза слезятся, и я впитываю в себя эти новые для меня чувства.

Шевелится… она шевелится. Возможно, переворачивается, или пинается — не понять пока, слишком маленькая еще малышка. Но я чувствую ее! Моя дочь теперь — не просто снимок УЗИ, не растущий животик, а гораздо большее. Сейчас она реальна. Она — моя сбывшаяся мечта!

А Марат спит себе спокойно. И даже не подозревает, что сейчас происходит. Просто, блин, спит!

— Марат, — прошептала я, протянула руку к его животу, и ущипнула. — Просыпайся, подлый трус!

— Чего это я трус? — пробормотал он сонно, даже глаза не открыв.

— Я вчера попросила тебя выбрать одно из двух: офис или близость, а ты в итоге не выбрал ничего! И кто ты после этого?

— Марат Вадимович Соколовский, очень приятно, — зевнул он, и снова глаза закрыл.

Зараза.

Дочь притихла было, и снова шевельнулась. Я не просто нутром это чувствую, но и ладонью, прижатой к животу! Это… это восторг!

— Марат, тебе придется выполнить оба условия. Теперь без выбора: поездка в офис или близость. Оба!

— Не-а.

— Да!

— Ты садистка или нимфоманка, любовь моя? Такие требования выдвигаешь, — изволил он пошутить.

— И то и