Потом мы сделали короткий привал, и я почувствовала серный запах и идущий из расщелины теплый воздух. Да, Маунт-Худ все-таки не просто гора, а активный вулкан. Я перестала обращать внимание на жалобы и стоны других альпинистов. Мне так же, как и им, было холодно, хотелось есть, и я чертовски устала. Лучше молчать, чтобы экономить силы. Приумолкли и остальные. На этой высоте я почувствовала, что кислорода гораздо меньше, чем внизу, и дышать все труднее.

Мы поднимались под звуки хрустящего под «кошками» льда. «Боже, – думала я, – и когда все это закончится?»

Я попыталась представить гору и место, где находилась наша группа. Судя по всему, мы должны уже приближаться к вершине. Тут я услышала чей-то крик: «А вот и Райские Врата!» Так называлась очень опасная обледенелая расщелина. Над горизонтом появилось солнце. Мы продолжали восхождение, и вдруг я поняла, что выше подниматься некуда. Мы уже на вершине!

Я вышла на обдуваемый ветром пик, расположенный высоко над уровнем моря, и увидела горящие вдалеке огоньки городов. Какое счастье! Какая радость! Я покорила гору! И вид с нее открывался просто замечательный.

Тут я почувствовала такой сильный порыв ветра, что меня чуть не свалило с ног. Все, хватит. Пора спускаться вниз. Я достигла своей цели.

До шестьдесят второго дня рождения моего мужа оставались считаные недели, когда он вдруг объявил:

– Знаешь, я выйду на пенсию в шестьдесят два. Я все посчитал, мы вполне можем себе это позволить.

Решение Кена стало для меня сюрпризом, но идея понравилась. Мы не раз обсуждали, как переберемся поближе к нашим взрослым детям и их семьям, вернемся в те места, где у нас осталось много давних друзей. Но все это мы планировали сделать только через три года. А теперь…

На следующий день, хлопоча по хозяйству, я задумалась о том, какой станет наша жизнь, когда Кен будет целыми днями дома. Каждый день – как суббота или воскресенье. Наверное, это будет приятно… Перекладывая чистую одежду из стиральной машины в сушильную, я вдруг застыла с мокрым бельем в руках: меня посетила одна мысль.

Мой отец тоже рано вышел на пенсию, и с этого момента они с мамой были как сиамские близнецы. Единственное время, которое оставалось у нее для себя – это когда он раз в месяц уезжал в парикмахерскую. Мама не водила машину, так что по всем делам ее возил папа. Никакого больше общественного транспорта! Он помогал ей по дому, то и дело указывая новые и лучшие способы решать задачи, с которыми она как-то справлялась почти пятьдесят предыдущих лет. Если она хотела выбраться в ресторан или на прогулку, то отец везде ее сопровождал. Они стали неразлучны – по его решению. Мать лишилась и той небольшой личной жизни, которая была у нее до этой новой фазы их брака.

Моя собственная активная жизнь доставляла мне немало удовольствия. Я работала волонтером в местной больнице. Раз в неделю обедала с подругами и была членом нескольких клубов любителей бриджа. Захочет ли Кен, чтобы я от этого отказалась? Рассчитывает ли он, что я, несмотря на вдохновение, отложу свою фрилансерскую литературную работу, чтобы поехать с ним в магазин за инструментами? У меня скрутило желудок. В тот день я пылесосила яростнее обычного, а мой утюг так и летал по гладильной доске, пока я размышляла об этой новой жизни, наполненной возможными переменами, с которыми мне пока не удавалось смириться.

Я держала свои сомнения при себе, когда мы начали планировать жизнь после его выхода на пенсию, намеченного на 1 октября, – дать объявление о продаже дома, перебрать наши пожитки и составить план переезда. Я приспособлюсь, говорила я себе. Вот только проблема в том, что я сама в это не верила. Я все время думала о том, как жила моя мать, когда отец вышел на пенсию. А потом однажды вечером Кен выступил с заявлением, от которого у меня отпала челюсть и застряли в горле слова.

Он сказал:

– Мы продадим твою машину. Мы прекрасно можем обойтись одной. Это позволит нам сэкономить немало денег.

Когда ко мне наконец вернулся дар речи, я отказалась наотрез:

– Ни в коем случае! Я не отдам свою машину.

Еще чего – избавляться от одной из наших машин! О чем он только думает? Но никакого спора не вышло, поскольку Кен просто улыбнулся и сказал:

– Посмотрим.

В этот момент я поняла, что буду бороться за свою независимость. Как бы я ни любила мужа, каждому из нас нужна была своя жизнь. Я не собиралась превращаться в свою мать, которая вечно бросала все дела, чтобы подать отцу обед ровно в полдень.

Мы оставили тему отказа от одной машины, но она продолжала неотступно вертеться у меня в голове. Я представила себе несколько возможных ситуаций. Кен уезжает играть в гольф, а я остаюсь привязанной к дому на пять часов. Или я собираюсь за покупками, а он говорит, что я должна вернуться через сорок пять минут, потому что ему нужно заняться… ну, чем там занимаются мужчины-пенсионеры… Мне снова стало дурно.

Однажды вечером я сидела за кухонным столом с чашкой чая и придумывала план. Я знала, что мне нужно сказать Кену. В конце концов, он был, как правило, разумным человеком, хотя мог становиться упрямым, когда речь заходила о деньгах. В тот вечер я приготовила на ужин его любимые блюда: стейк средней прожарки, запеченный картофель со сметаной, салат из «домашних» помидоров и хрустящие итальянские булочки. А еще испекла шоколадный торт, чтобы достойно увенчать ужин, и щедро покрыла его шоколадной глазурью.

Дождавшись, когда Кен перейдет к десерту, я снова подняла «машинную» тему:

– Давай для начала оставим обе машины и посмотрим, насколько активно мы ими пользуемся. И будем исходить из этого.

Отрезая себе второй кусок торта, Кен согласился, что торопиться с продажей не стоит. Пока он ел добавку, я добавила ему еще пищи для размышлений:

– Ты знаешь, мои родители были неразлучны после того, как папа вышел на пенсию…

Он кивнул и отрезал еще кусочек торта.

– И я не хочу, чтобы это случилось с нами, – продолжала я. – Мне хотелось бы, чтобы у каждого из нас была своя жизнь. Я буду заниматься волонтерской работой в больнице, а ты можешь найти какое-нибудь дело, которое интересно тебе. Я хотела бы продолжать участвовать в клубах бриджа и писать. И рассчитываю, что ты будешь играть в гольф столько раз в неделю, сколько тебе захочется, и возиться в саду столько, сколько тебе будет угодно. Иногда мы, конечно, будем куда-то ездить вместе – просто не все время.

Кен прибавил к этому собственное пожелание, которое помогло бы не превращать нашу жизнь в рутину:

– Я не хочу каждый день ужинать в пять или половине шестого, как делают большинство пенсионеров!