– Мой отец, – трезубец коснулся ближайшего стража. – И мой дед… мой прадед… К счастью, мои дети не будут стоять здесь.

Это было сказано с мрачным удовлетворением.

– Стало быть, вы…

– Помогал своему хозяину. – Шериф сунул пальцы под подбородок, дернул, пытаясь избавиться от ремней, но что-то не получилось. – Потом уже я просил другого хозяина дать мне свободу, но… он сказал, что смерть – это слишком просто. Что мы оба должны все исправить. И я поверил, что действительно могу. Не учел, что хозяин окажется не один.

Пальцы бессильно царапали шлем, отделанный мелкой чешуей.

– Я не могу… физически не могу сделать что-то, что причинит вред Эшби. Нарушит их планы. Повредит… семье.

Он говорил правду, этот человек. И Томас видел. И ему было жаль.

– И мне?

– И тебе, – согласился шериф.

Значит, все-таки правда. Томаса она не удивила. Выходит, и он Эшби? Настолько Эшби, что молчаливые стражи наблюдают за ним с того света. А единственный живой смотрит с надеждой. И ведь не в крови дело. Не только в ней.

Это из-за воды?

Или из-за той ночи, когда волос Томаса коснулся призрак. Когда этот призрак обхватил его, прижал ледяные ладони к щекам, а потом присосался, как показалось, желая вытянуть всю жизнь до капли.

Из Берта он вытянул.

А Станислав Эшби просто стоял в стороне, наблюдая. И что-то черкал в своем блокноте.

Тогда Томас решил, что и он умрет. И стала вдруг так очевидна собственная глупость. И слабость. И стыд. Какой же он был… за стыдом пришло сожаление, что у него так и не хватило смелости отнести красную розу Уне.

Она бы, может, и не стала смеяться. Она бы, может, и поняла. И сказала бы что-то, что изменило бы все. А теперь…

Призрак улыбнулся. И дунул, возвращая жизнь, всего каплю, но… выходит, что ее хватило?

А шериф вдруг решился и шагнул вперед, заставив Луку схватиться за пистолет. Зря, доспех из драконьей шкуры – надежная защита. Но шериф не собирался нападать. Острие трезубца опустилось, почти касаясь пола, а колени преломились, признавая за Томасом то самое древнее право повелевать и властвовать.

Силой крови. Силой… рода? Пусть и проклятого.

Томас обошел чашу, вода в которой оставалась черна и спокойна, он осторожно отклонил острие трезубца и, заглянув в глазницы шлема, произнес:

– Хорошо. Тогда… я освобождаю тебя от клятвы. И от служения.

Он знал, что произойдет дальше. И мешать не собирался. Ма Спок ведь просила дать свободу, верно? И он должен был. Он видел, насколько устал этот человек, а Эшби отвечают за все, что происходит на их землях.

Шериф преклонил колено. И доспех заскрипел. Лег на землю трезубец, а в руке появился револьвер.

– Что, черт возьми…

Дуло уперлось в подбородок, под пластины шлема, смяв короткую рыжую щетину. И выстрел, отраженный стенами, показался оглушительным.

– Твою ж… – Лука добавил пару слов покрепче. – Ты что творишь?

– Так надо, – Томас подошел к телу и, присев, забрал револьвер. – Он, возможно, был неплохим человеком. Но выбора ему не оставили. Древние клятвы… и кровь зовет. Здесь когда-то пролили изрядно крови. И вот теперь она зовет.

Глава 29

Я видела дракона. В воде.

Я переступила через невысокий порожек, который окружал то ли пруд, то ли огромную чашу, до краев наполненную темной плотной водой. Она казалась твердой, и я, присев, коснулась воды пальцами.

Вода была теплой.

А дракон – настоящим. Он смотрел на меня с печалью, и если бы мог говорить, сказал бы… что? Понятия не имею. Драконы не разговаривают. Даже со мной.

– Уна, нам надо идти.

Томас. И этот стал другим. Все мужчины притворяются. Кто-то больше, кто-то меньше. Вот я уважала шерифа. Я думала, что он, может, и не лучший из людей, но далеко и не худший. А оказалось…

Я отвернулась от воды и подошла к телу. Присела. Нашла ремень под теплым еще подбородком. Я не боюсь мертвецов, живые куда опасней.

– Не стоит. – Человек-гора встал между мной и водой, что было куда более неправильно, чем все остальное. – Это не самое приятное зрелище.

Плевать.

Я не любуюсь, просто… такое ощущение, что он был бы рад избавиться от этой чешуи. А доспехи древние, я знаю. Мистер Эшби показывал альбом со снимками.

Старыми. Черно-белыми. И потому воины на них не казались страшными, скорее забавными. Люди-тигры и люди-леопарды, плоть которых изменяли в угоду древним божествам.

– В мире есть много такого, Уна, что сложно объяснить с позиции классического искусства. – Мистер Эшби сам держал альбом, который был чересчур тяжел и слишком велик. Его страницы свисали крыльями с колен, и мне казалось, что еще немного – и переплет треснет. – Смотри, это воины племени накхау, которое некогда обитало в Африке. Мальчиков отнимали у матерей и отправляли в специальные деревни, где растили…

И ничего-то страшного нет. Кровь вот. Немного.

Но красное на рыжем не слишком заметно. Я провожу ладонью, закрывая глаза. И прощаясь. Мне жаль, что так получилось.

– …Самое интересное не то, что шаманам удавалось сплести тела людей и животных, видоизменить так, чтобы люди получили звериную силу и ловкость. Самое интересное, что им удавалось добиться той самой беззаветной преданности, когда есть лишь слово хозяина…

Он не забирал шерифа из семьи, но, выходит, нашлись и иные способы.

Я расстегнула доспех. Похожий стоял когда-то в музейной зале, от которой Ник избавился первым делом. И я теперь понимаю почему. А тогда злилась на Зои, мне казалось, что именно в ней дело, что это она по своему желанию меняет дом.

Кираса. И наплечники. Чешуйчатые перчатки, пластины которых сделаны тонкими и острыми. Я даже пальцы порезала и тотчас сунула в рот.

– Надо идти. – Это сказал человек-гора, который выглядел на редкость злым. Не будь я так занята – а снять доспех с мертвеца не так и просто, – я бы испугалась.

Большие злые мужчины опасны.

– Да. – Сапоги я оставила. Они не поддавались, а помогать мне не спешили. Я обернулась. Подошла к источнику, который по-прежнему казался безмятежным, и сказала дракону: – Мы все исправим.

В спину дохнуло жаром.

Будто вдруг лето коснулось медовым языком ветра. Почудилось, наверное… определенно почудилось. И куст проклятых роз задрожал, а запах их стал крепким, тяжелым. Ядовитым.

– Куда дальше-то? – Мертвеца человек-гора обошел стороной, и в этом мне почудился признак слабости, будто огромный этот парень опасался… чего?

Того, что мертвец оживет?

– Туда. – Томас шагнул к кусту и просто сдвинул колючие ветви. – Здесь