с костюмами, вторую занимали зеркала в полный рост. Музыканты ждали снаружи, в коридоре, куря и наслаждаясь шампанским из ящика, по моей просьбе принесенного снизу.

Постепенно состав участников ужина претерпел метаморфозу. Пожилые покинули зал вместе с парой десятков дам. Женщины, оставшиеся на шоу, были моложе, все как одна одетые по последней парижской моде. Они ели мороженое с розовым сиропом, в то время как мужчины расхаживали по залу с бокалами коньяка и сигарами. Происходящее все больше начинало напоминать «хипстерский джин-бар».

Прислуга убрала из танцевального зала столы. Как и было обещано, плотники соорудили низкую прочную сцену, которая теперь была заполнена коврами, барабанами и деревянными игрушками в виде верблюдов. Кроме того, «Шеррис» очень кстати обеспечил нас декорациями в духе «восточной экзотики», с оазисом, окруженным женщинами в паранджах, и пирамидами вдалеке. По-видимому, декорации остались от какого-то костюмированного представления, прошедшего втайне. Они помогли создать соответствующую атмосферу для нашего вечера, как бы подтверждая достоверность того, что произойдет.

В первом ряду главное место занимали шесть украшенных тронов для судей. Я со страхом посмотрела на них. Что нам предстоит – казнь или революция?

В гримерке наверху витал аромат безумия. Девушки толкались перед зеркалами, звеня нашитыми на наряды монетками и бусами, нанося косметику и блестки, поправляя шали и затейливые головные уборы. Среди них были белые танцовщицы, похожие на тех, что выступали в «Персидском дворце», добавившие несколько псевдобедуинских штрихов к своим ярким нарядам. Костюмы других весьма точно воспроизводили одежды коренных жителей Северной Африки. Танцовщицы репетировали свои движения, напевая вполголоса куплеты из песни Асиль. Невозможно было сказать, кто полностью вжился в свой образ, а кто только изображал культуру, о которой знал лишь понаслышке. Открытые участки тел с кожей различных оттенков коричневого указывали на то, что эти девушки могут быть уроженками Магриба, или Индии, или Мексики, или Бронкса. А может быть, всех этих мест.

Мы раздали танцовщицам номерки, записав сценические имена, чтобы Арчи мог их представлять. Многие использовали прозвища, представлявшие собой различные вариации на тему «принцессы Асинафы», что имело смысл, учитывая ее международное признание. Я насчитала двух принцесс Асинаф, двух мадмуазелей Асинаф, Сумеречную Асинафу и одну особенно знойную Асинафу-Соблазнительницу. Это сильно тревожило меня, после того как я стала свидетелем гнева Асиль в «Персидском дворце». Как она отнесется к этому? Как к оскорблению или знаку уважения? Ответить на этот вопрос могла только сама Асиль.

Я нашла ее в дальнем конце гримерки помогающей составлять список участниц.

– Многие из этих девушек используют твое сценическое имя. Может быть, нужно заставить их выбрать что-нибудь оригинальное?

– Я ничуть не удивлена, – закатив глаза, рассмеялась Асиль. – До меня доходили слухи, что многие танцовщицы выступают под именем «принцесса Асинафа».

– Ты ничего не имеешь против?

– В любой другой день я, скорее всего, была бы недовольна. Однако сегодня я воспринимаю это как комплимент.

– Ты навсегда останешься лучшей принцессой Асинафой! – склонившись, шепнула я ей на ухо.

– Знаю, – подмигнула Асиль. Она повернулась к танцовщицам: – Так, дамы, давайте начнем! Кто у нас первый?

Асиль назначила меня сопровождающей; это означало, что моей задачей было отводить участниц вниз и показывать им, где сцена. Сначала я сильно переживала, наблюдая за зрителями. Арчи восседал на самом большом троне, вместе с пятью молодыми мужчинами с усами и в смокингах. Они оценивали танцовщиц, поднимая карточки с написанными от руки цифрами. Когда я привела участницу под номером три, еще никто не получил оценки выше «7». Однако вскоре такое положение дел изменилось.

Третья участница прошлась по сцене. Под платком были видны лишь голубые глаза на белом лице. Затем девушка начала раскидывать в стороны слои прозрачной, словно паутина, ткани, и зал вместе с дымом от сигар наполнился восторженным ревом. Когда танцовщица особенно яростно тряхнула телом, одна грудь вывалилась из лифчика. Я едва успела заметить молниеносное движение, которым девушка этого добилась; это был запланированный элемент ее танца, и она выполнила его мастерски. Пока танцовщица, картинно покраснев, куталась в оставшиеся на ней одежды, судьи подняли свои оценки: «8», «8», «9», «10», «7» и «8». И таким образом стало очевидно, что́ требуется для получения высшего балла. Именно этого мы и добивались. Это непременно привлечет внимание «комстокеров». Однако у меня не было ощущения правоты своего дела, как тогда, на акции протеста на Всемирной выставке, когда мы взялись за руки, выкрикивая слова правды. Возможно, сейчас мы творили нечто более мощное, но при этом и более сомнительное.

К тому времени как я привела в зал участницу под номером двенадцать, мадмуазель Асинафу, собравшиеся уже распустились, словно узел галстука после бурной попойки. Мужчины кричали, требуя, чтобы танцовщицы садились к ним на колени. Прислуга откупорила очередной бочонок виски. Арчи пригласил мадмуазель Асинафу посидеть на коленях у членов жюри, заявив, что это является обязательной частью конкурса.

– Это будет вашим взвешиванием! – воскликнул он. – Как на скачках. Вы ведь прекрасная скаковая лошадь, милочка, не правда ли?

Его приятели разразились хохотом.

Я схватила танцовщицу за руку. Эта девушка была в традиционном восточном наряде, на гладкой смуглой коже ее шеи сверкали ожерелья.

– Вы не обязаны так делать, – сказала я громко, чтобы Арчи меня услышал. – В правилах этого нет.

Но танцовщица нисколько не смутилась.

– О, все в порядке, милая. Эти господа дают щедрые чаевые.

Опешив, я отпустила ее.

Арчи пришел в восторг.

– Правильно! Я плачу за своих девочек хорошие деньги!

Он покачал танцовщицу на коленях, а та ущипнула его за щеку, словно мальчишку-проказника.

– Любовь моя, ты еще никогда не оседлывал такую дикую лошадь, как я!

Проведя пальцем по расшитому блестками рукаву, Арчи потрепал девушку по руке и подмигнул сидящему рядом судье.

– По-моему, не чистокровка. Но я на ней с удовольствием прокачусь!

Хотя девушка сохраняла на лице застывшую улыбку, я почувствовала, что эти шутки больше не доставляют ей удовольствия. Арчи и его дружки начали распространяться о «породистости» танцовщицы, а я ощутила то, что уже давно успешно подавляла. Мне захотелось узнать, где в «Шеррис» хранятся ножи для разделки мяса. С тех самых пор, как Бет осталась в живых, мне становилось все труднее гнать прочь подобные мысли.

Эти мужчины казались нашими союзниками, но обращались они с нами как с животными. Добьемся ли мы своей цели? Или же мы допустили страшный просчет? Я обвела взглядом зал, полный холеных лицемеров, не отрывающих взглядов от сцены, – на их лицах была бесконечная радость. Они нас не уважали, но они любили нас. Мы распороли огромную греховную дыру в их дорогих одеждах, дав им возможность предаться сладостному