Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Руководитель отправил меня в период, непосредственно предшествующий принятию Пятой поправки к Конституции. Это было время острых дебатов в Конгрессе после окончания Гражданской войны о том, следует ли распространить предоставление гражданских прав на бывших рабов-мужчин (только на ограниченную подгруппу, так называемых «образованных» бывших рабов), или же на оба пола, независимо от расы. Консерваторы пришли в такую ярость, что стали массово переходить на сторону еще совсем недавно малочисленной Демократической партии, стоявшей на платформе белого национализма. Республиканцы Линкольна, испугавшись перспективы уступить демократам Юг, в отчаянии спешно составили план всеобщего избирательного права, привлекательный для своих колеблющихся однопартийцев.
Первым делом группа республиканцев, сторонников отмены рабства, убедила героя войны, идола борьбы за равные права Гарриэт Табмен выдвинуть свою кандидатуру на пост сенатора от штата Миссисипи. Разумеется, сама она не имела права голоса и, следовательно, формально не могла баллотироваться на этот пост. Однако Табмен смогла собрать на митинги огромные толпы женщин и бывших рабов, где те заполняли заявления о «временной регистрации» в Республиканской партии. Либерально настроенные республиканцы рассчитывали на то, что в результате подобных действий активисты соберут на Юге тысячи таких заявлений. Подумать только: такое количество неучтенных избирателей, готовых встать под знамена партии! Это могло склонить консервативное руководство Республиканской партии к поддержке всеобщего избирательного права. Увеличение количества избирателей, голосующих за республиканцев, было несомненным плюсом, независимо от того, о каких сомнительных людях шла речь.
Я была единственной чернокожей в группе «Встречи в прошлом», поэтому мой руководитель рассудил, что я идеально подхожу на роль наблюдателя за этим уникальным историческим процессом.
«Тебе будет легко сойти за свою, – сказал он. – Тебе поверят».
Вот только он не понимал, что у мулатки из Калифорнии, с высшим образованием общего с недавно освобожденным рабом из Миссисипи не больше, чем у него самого. Я не могла возражать, потому что мне очень хотелось получить это задание; поэтому я послушно кивнула и промолчала. Разумеется, я оказалась права. На протяжении всех шести месяцев моего путешествия активисты постоянно спрашивали у меня, кто я такая. Иногда это спрашивали и местные жители. Южане привыкли к мулатам, поскольку у многих бывших рабов были белые отцы, дяди или деды. Однако отца-индуса, как у меня, не было ни у кого.
Я примкнула к группе молодых активистов из Нью-Йорка, обращавшихся со мной как с драгоценным, но чужим им существом из будущего. В конце 1869 и начале 1870 годов я стала свидетелем того, как активисты, разъезжая по Миссисипи в повозке с нарисованным сбоку портретом Гарриэт Табмен, собрали тысячи заявлений. К сожалению, мне так и не довелось лично встретиться с этой выдающейся женщиной: кандидат в сенаторы была полностью поглощена избирательной кампанией, а также обустройством дома для пожилых бывших рабов под Джексоном.
Наша кампания завершилась сокрушительным провалом. Мужчины получили избирательное право, а женщин принесли в жертву единству Республиканской партии. Место в Сенате от Миссисипи занял освобожденный раб по имени Хирам Ревелс. Гарриэт Табмен была сломлена; ей пришлось умолять Конгресс выделить ей военную пенсию, которую до того ей не назначали, потому что она была женщиной. Я возвратилась в 1991 год, переполненная яростью. Мы были так близки к победе! Быть может, если бы я вмешалась, осуществила одно маленькое редактирование, это изменило бы судьбу половины населения Соединенных Штатов. Я чувствовала последствия этого поражения в своем настоящем. Женщины по-прежнему оставались лишены избирательного права в Миссисипи, почти по всему Югу и Среднему Западу.
Мой руководитель остался очень доволен доставленными мною данными, которые он тотчас же использовал для своей статьи о том, почему у борцов за избирательные права женщин долгая история неудач. Я была упомянута в списке тех, кто помогал работать над статьей, и руководитель сразу же предложил мне новое задание – на этот раз наблюдать за работой комиссии государственного департамента, оценивающей, следует ли финансировать деятельность правозащитных организаций на Гаити.
– Возможно, ты сделаешь карьеру, наблюдая за ключевыми политическими неудачами, – задумчиво произнес он. – Как ты отнесешься к тому, чтобы отправиться на Гаити в конец восемнадцатого века и задокументировать то, как было подавлено восстание рабов[70]? Там ты также легко сойдешь за свою.
Посмотрев в его водянистые голубые глаза, я перестала думать, что это все от неведения и на самом деле он хочет как лучше. Руководитель издевался надо мной, при этом бесцеремонно пользуясь результатами моих исследований. Именно тогда я решила для себя, что смысл путешествий – не наблюдать историю, а менять ее.
Я записала свои впечатления от революции на Гаити в другом документе. Хочется надеяться, что, раз вы читаете эти воспоминания, вы в той линии времени, где мои редактирования не были отменены. Восстание завершилось победой, хотя в боях я едва не лишилась руки. По линии времени разбежалась волна преобразований. Семьдесят лет спустя сторонники отмены рабства и борцы за избирательные права женщин торжествовали вместе, когда Гарриэт Табмен избрали в Сенат Соединенных Штатов. Когда я вернулась в 1991 год, мой руководитель встретил меня совершенно иначе. Он сразу же предложил упомянуть мою фамилию первой в списке авторов статьи о том, что́ делает успешным восстания рабов. В кабинете я увидела еще несколько темнокожих. В результате даже мелочи оказали очень сильное воздействие.
Я не верю, что я одна ответственна за изменение линии времени. Я была лишь одной из многих, кто осуществлял редактирование на протяжении нескольких поколений. Из путешествия на Гаити я усвоила то, что сейчас пытаюсь донести до своих студентов и до «Дочерей Гарриэт»: нет ничего неминуемого, и всегда приходится возвращаться в прошлое глубже, чем ожидалось.
Но, как я уже говорила, я не рассказываю им о путешествиях вниз по линии времени все, что помню. Я не хочу, чтобы мои студенты и «Дочери» знали, насколько близки мы были к другой версии истории. Я хочу, чтобы у них была надежда.
Глава 28
Тесс
Ракму, территория Османской империи… Чикаго, штат Иллинойс… Нью-Йорк, штат Нью-Йорк (1893–1894 годы н. э.)
Мы отвели себе шесть месяцев на то, чтобы завершить редактирование Комстока, но целых три недели нам с Морехшин не удавалось найти каюту на борту судна, отплывающего в Америку. Задержка крайне раздражала нас, но зато она дала мне возможность побыть дольше с Анитой, обдумывая все случившееся. Для того чтобы зарабатывать на жизнь, дожидаясь нас, Анита устроилась на работу в Американский геофизический союз, а также взялась вести занятия в Техническом университете Ракму. Тем временем Си-Эль путешествовали в прошлое и обратно, проводя
