Зачем она это делает, почему злится и чего не может простить мне — великая загадка моей жизни. Хотя некоторые умные люди высказывают предположение, что мать меня никогда не любила и не любит. А мой мозг изо всех сил сопротивляется такому очевидному объяснению. Я не понимаю, почему, за что? И если просто не любит, то зачем же ещё и ненавидеть?

Со временем Большая Ложь становилась всё более изощрённой и злой. К примеру, выяснилось, что Женя, оказывается, имеет виды на ту самую квартиру, из которой я уехала. И что надо бы всем фронтом противостоять его, безусловно, последующим в скором времени попыткам оттяпать площадь у меня, у дуры. Вообще, квартира — это отдельная тема... Мерзкая тема...

Уже даже зная, что мама болтает обо мне невесть что, да ещё и при моей дочери, я всё равно пыталась как-то налаживать отношения, хотя всё чаще по телефону мы цапались: она разговаривала со мной с поджатыми губами, всячески напоказ «любила» Шуричка, презирала меня и Женю. Но я надеялась...

— В квартиру-то он тебя прописал? — насмешливо спрашивала мама.

— Я прописана у себя, — устало отвечала я. — Такой вопрос у нас пока не стоит...

— Хм... А замуж он тебя возьмёт?

— И этот вопрос не стоит... Я всё ещё замужем...

— Но он тебя зовёт замуж?

— Мам, что за дурацкий разговор? Будто нам по 18 лет...

— Так ведь разбежитесь, а у тебя ничего не останется... Не будешь иметь никаких прав на метры...

— Разбежимся — уйду, откуда пришла.

— Вот я и говорю, что, квартира, где ты живёшь, не твоя! — злорадно констатировала мама.

— Ну и что?

— Вот и не болтай, что он ради тебя её купил! Просто себе ещё недвижимости приобрёл, чай пригодится!

— Господи...

— Мам, я думаю, что мы с Шуриком должны оставить квартиру Алисе.

— Правильно думаешь...

— Лучше всего нам оформить всё это на неё сейчас, чем скорее, тем лучше...

— Пожалуй, да. Кто знает, что придёт в голову твоему Женечке, если вы разбежитесь?

— Боже, при чём тут Женя? Я имела в виду, чтобы не было никаких у нас с Шуриком недоразумений, чтобы всё сразу было дочкино!

— Ну, не скажи. Вот вы поженитесь, потом разведётесь, а Женя твой станет на эту квартиру претендовать...

— Мама, что ты несёшь! — орала я. — Он состоятельный человек, у него всё есть, зачем ему наша панельная дрянь?

— Так у него дочь и внук имеются, — невозмутимо продолжала мать.

— Они в Лондоне живут!

— Ну и что? Поди плохо для них в Москве урвать ещё метры... А как раз с Шуриком я не думаю, что будут недоразумения. Не тот он человек...

— С каких это пор? А его долг вам с отцом? А по головам кто должен вас бить, чтобы не отдавать?

— Ты о чём?

— О твоих словах. Ты уже забыла?

— Не говорила я такого. Не помню.

— Мама! Не лги!

Но мама лгала. Лгала и злобствовала, заводя себя саму, пытаясь завести меня, впрыскивая мне в мозг ужасный яд злословия и наветов.

Обстановка накалялась. Следующим пунктом полного непонимания стали деньги. Деньги, которые, по моему мнению, хотя бы на частичное содержание дочери должен был давать её отец. И, собственно, когда я уходила, он торжественно объявил мне:

— И пусть твой «этот» даже не думает, что будет кормить мою дочь. Я буду давать деньги на её содержание, столько, сколько нужно. Мою дочь не будет содержать чужой дядя.

— Конечно, — не спорила я. — Это справедливо. Ты правильно решил...

Решил-то он правильно, но вот выполнять собственное решение не спешил. В доме моих родителей его обработали каким-то неведомым дустом, и уже через пару месяцев (нежные письма и страдания к тому времени прекратились) Шурик в своём отношении ко мне стал полностью копировать мою мать и однажды совершенно развязным тоном заявил по телефону:

— А чё это я должен деньги давать? Ты что — нищая? — дальше последовал радостный смех: Шурик был страх как доволен своей острóтой. — Что, богатый муж в чёрном теле держит?

— Мы говорим о нашей дочери, — я старалась держать себя в руках. — Ты не хотел, чтобы её содержал чужой дядя...

— Ха! Тогда в те дни, что она живёт со мной, вы должны давать мне деньги, ведь так? — и он опять заржал, довольный.

Буквально на следующий день в разговоре с матерью выяснилось, что все эти мысли и слова — оттуда, от них с отцом. Мать слово в слово выдала ту тираду, которую по её наущению исполнил Шуричек в разговоре со мной.

— Ма, что ж вы делаете? — горестно вопрошала я, чувствуя, что теряю родителей, но уже будучи не очень уверенной в том, что безумно не хочу этого. Хотя больно всё-таки было...

— Между прочим, ты всегда ратовала за равноправие. Вот тебе и равноправие мужчины и женщины. И вообще: ушла от мужа, так веди себя достойно, ничего не проси и не требуй. Шурику ещё свою жизнь надо устраивать, а ты, как я понимаю, устроена? Или нет? Или ты промахнулась? Думала, будешь как сыр в масле, а тебе на карманные расходы не дают? Ах, ошиблась, девочка, как ошиблась! — и я услышала такой же точно, как накануне у мужа, злорадный смех.

— Я не понимаю, какой морок на вас на всех напал, — с отчаянием пыталась объяснить я. — Да, я не работаю и уже давно, пока не могу найти работу. У Алисы есть отец, когда она живёт с нами, получается, что её содержит Женя. Он ни разу, ни слова об этом не сказал! Он покупает ей всё, что нужно. У неё прекрасная комната, которую мы обставили по её желанию. Но надо же понимать...

— Вот именно! — повысила голос мать. — Ты должна понимать! У Шурика сейчас непростой период... (Да, у «бывшего» случился очередной непростой период, он снова искал работу, поскольку «старая» в очередной раз грозила накрыться медным тазом: менеджер, руководитель, начальник — это не профессия всё-таки, а ему хотелось именно начальственной должности, всё равно, в какой области, ибо он никакой не специалист.) А ты нашла себе богатенького — ничего, у него не убудет! Если только он, конечно, не взбрыкнёт и не пошлёт тебя с твоей дочерью куда подальше.

— И не надейся, ма. Даже не надейся.

Я до сих пор уверена, что мать и «бывший» искренне не понимали, что мне было стыдно и неловко перед Женей. Они честно думали, что либо мне не «дают» на карманные расходы, либо «попрекают» Алисиным ртом. Убого живущие люди с убогим сознанием могут испытывать лишь убогие чувства и иметь лишь убогие мысли... Что с них взять? Они не верили, что Женя понятия не имеет обо всех этих моих разговорах с ними, что это я сама мечусь, испытывая неловкость. И с новой силой и огромным энтузиазмом я начала искать работу, чтобы изменить эту болезненную для себя ситуацию; по многу часов я сидела в Интернете, рассылая резюме и изучая объявления.