У афганцев своя земля, особая. Всемогущий Аллах дал земле мало рек и много гор, которые и призваны на вершинах своих копить в зимнее время про запас воду. Чем больше будет накоплено снега на вершинах, тем обильнее станут поливы на полях и земля отблагодарит щедрым урожаем. Все в мире взаимосвязано: и человек, и земля, и небо. Аллах утверждает, что человек живет на земле телом, а на небо стремится душой. И если душа человека и душа народа праведные, то и небо к ним благосклонно. Снег – дар неба. Афганцы помнят черные времена, когда снега почти не было, небо его им не дарило, и земля становилась жесткой и сухой, урожай скудным, к людям приходили болезни и голод. А когда небо становилось добрым и слало афганской земле много снега – жизнь в долинах и степях процветала. Так как же афганцу не радоваться виду падающего снега, как не поздравлять друг друга и не благодарить всемогущего Аллаха?

Башир-хан на зиму перебрался в глухой горный кишлак, где у него был свой дом. Он сидел на шелковых подушках в просторной и светлой комнате, предназначенной для приема гостей и проведения праздничных обедов. На стенах, в нишах укреплены зеркала, а на них – узорная вязь из ганча светло-серого цвета с розовым оттенком. На полках – дорогая посуда и вазы. Зеркала отражали свет, расширяли пространство, делали комнату просторнее, светлее, праздничнее.

– Снег это радость на будущее, – сказал Башир-хан. – Все в нашей жизни по воле всемогущего Аллаха свершается.

– О да, мой господин, – кивнул Ашур Мамад, сидевший по левую руку Башир-хана. – Снег это радость, которую дарит нам всемилостивейший Аллах.

– Снег это наша жизнь, – согласился с ним Музафар-хан, сидевший по правую руку Башир-хана, – а жизнь наша всегда в руках всевидящего и всезнающего Аллаха.

– Когда много снега, будет много воды и земля подарит много плодов, – вставил свое слово Юсуп-бай. – Да будет покровительство нашего великого Аллаха!

Остальные, сидевшие за праздничной скатертью, почтительно молчали, кивали в знак согласия. Пили чай, передавая друг другу фарфоровые пиалы, угощались сладостями и фруктами, обильно лежавшими на подносах и блюдах. Здесь были свежие яблоки и груши из Пешавара, продолговатые темные сливы из Газни, золотисто-коричневые фиги и оранжевые мандарины из Кандагара, привяленный янтарный длинноватый виноград, который европейцы называют «дамские пальчики», длинные ломти сочных дынь, названных «красномясые», гранаты из Джалалабада, горы изюма, сушеных тутовых ягод, миндаля, орехов, фисташек и сушеных абрикосов разных видов – золотисто-красная курага, желто-кремовые с косточками и, любимые Башир-ханом с детства, сахарные абрикосы, в которые вместо вынутых косточек вставлены чуть поджаренные зерна миндаля.

– Новости есть, мой господин, – сказал Юсуп-бай, почтительно склонив голову.

– Хорошие они или плохие, все равно говори, – разрешающе кивнул Башир-хан, беря жменей из подноса абрикосы с миндальной начинкой.

– Хорошие они или плохие, не мне судить, мой господин, – сказал Юсуп-бай. – Из соседней провинции они пришли, из Баглана.

– Мы все настроились выслушать, – снова кивнул Башир-хан.

– Справедливая и священная война с неверными тянется уже не первый год, а жизнь идет своим чередом, – начал издалека Юсуп-бай. – Создаются семьи, рождаются и растут дети. И взрослеют они, как трава в поле, без знания священной книги корана, без грамоты.

– Верно говоришь, уважаемый Юсуп-бай, только это всем нам и так хорошо известно, – усмехнулся краем губ Музафар-шах. – Где же здесь новости?

– А новости вот в чем. В провинции Баглан почти все уезды и волости взял под свою защиту достославный Гаюр-шах.

– Да, в Баглане все волости и уезды признают справедливую и законную власть Гаюр-шаха, – поддержал его Башир-хан.

– Этот уважаемый Гаюр-шах недавно обратился с письмом к оккупантам в Кабул, к самому безбожному министру просвещения Абдулле Самад Каюми. Он просит министра прислать в его кишлаки, что вы думаете? – минуту помолчав, Юсуп-бай продолжил: – Просит прислать коран, учебники и школьные принадлежности. А заодно приглашает хороших учителей, даже разрешает приезд в его кишлаки инспекторов народного образования. Всем приезжим Гаюр-шах гарантирует обеспечить не только безопасность и хорошую оплату за труды. Он обещает им почет и уважение, надлежащие при их ученом звании.

Наступило напряженное молчание. Новость действительно была неожиданной. Старики откровенно хмурились, отцы семейств в замешательстве помалкивали, переваривая сказанное Юсуп-баем. У многих были дети, которых давно пора бы отвести в школу. Но в большинстве кишлаков они были разгромлены, а учителя – ославлены, избиты или казнены. Мулл, и тех не везде хватало.

Башир-хан задумался, закусив губу. Он знал Гаюр-шаха еще по веселым пирушкам в студенческие годы в Кабуле, тот принадлежал к сливкам «золотой молодежи», в карманах его всегда звенело, в монетах нужды не испытывал. Знал и то, что Гаюр-шах не всегда сходился со стариками во взглядах, отличался жестким рационализмом. Новость, принесенная Юсуп-баем, взволновала Башир-хана. Что ни говори, но и в обширном районе, который контролирует его исламское формирование, в кишлаках бегают целые тучи ребятишек школьного возраста.

– Интересную новость ты нам принес, уважаемый Юсуп-бай, – нейтральным тоном сказал Башир-хан, – очень интересную.

Сидящие вокруг обеденной скатерти одобрительно зашушукались. Бесплатное обучение детей грамоте, которое повсеместно по стране проводят в жизнь власти Кабула, у многих болезненной струной отзывалось на душе.

– Детей все равно учить надо, – тихо прошептал чернобородый мужчина, сидевший почти у самого дальнего края обеденной скатерти.

– Ты прав, Саттах, учить и наших детей надо, – сказал громко Башир-хан, и все удивились его тонкому слуху. – Только нам, правоверным, не обязательно обращаться с такими вопросами к неверным министрам в Кабул. Есть другие возможности найти достойных учителей. Если будет необходимость, мы так и поступим.

– Верно, мой господин, – громко произнес Музафар-шах и многозначительно улыбнулся. – Если прикажешь, наши люди сами из столицы привезут учителя.

– А еще какие новости? – спросил Башир-хан, пытаясь перевести разговор на другую тему.

– Есть еще одна, мой господин, только печальная, – сказал, склоняя голову, пожилой муджахедин, в бороде которого поблескивала седина.

– Говори, храбрый Джаббар, – сказал Башир-хан. – Пропустим и эту новость через наши сердца.

– Печальная новость, мой господин. Она пришла к нам из кишлака Харвани, что расположен в самом начале долины, где раздвигаются горы.

– Бывали мы и там. Видели своими глазами, как хорошо укреплен кишлак. Эти земли принадлежат славному Данияр-хану и его мюридам, – сказал Башир-хан, внутренне напрягаясь: «Неужели с Данияром приключилась беда?»

– Нету больше в живых славного Данияр-хана, – грустно и тихо продолжил свой рассказ Джаббар. – Душа его уже встречается с великим пророком. Погиб он от рук проклятых шурави, достали они его с неба. Перед тем два дня шли тяжелые бои, и храбрые муджахеды отражали все атаки правительственных сарбазов. Сбили две новые «шайтан-арбы». Ничего не могли поделать трусливые шакалы, хотя было их вдесятеро больше, чем людей славного Данияр-хана. И тогда cap-базы вызвали на помощь шурави. По узкому и тесному ущелью Кара-Куталь, забитому по самые верхушки гор густым туманом, нечестивцы-шурави умудрились протащить по воздуху две проклятые «шайтан-арбы». Они подло налетели со спины, откуда их никто не ожидал. Одну «шайтан-арбу» меткие стрелки Данияр-хана сбили с небесной высоты. Но радости победы праздновать было некому. «Шайтан-арба» все-таки успела ракетой попасть в дом Данияр-хана, превратив его в развалины. С оружием в руках погиб славный воин ислама Данияр-хан, вместе с ним лучшие его воины.