Чаки кивнул, но по его глазам Брейн видел, что тот не понимал, пребывая во власти своих сновидений, заблуждений и много чего еще, что скрывалось под страшным термином – механофилия.

– Мне пора, у меня сегодня куча дел, и я не представляю, как со всем этим справлюсь, Томас.

– Всегда справлялся, Чаки, почему не справишься сейчас?

– Раньше я не был механофилом, – сказал тот и ушел, оставляя Брейна наедине с его размышлениями.

Спот дожидался Резака не более получаса – в его дальнем обиталище среди рощи из натуральных бангкокских деревьев, которые не прорастали в здешних местах из-за отсутствия в почве ванадия, поэтому выращивались искусственно, при добавке ванадия порциональными автоматами.

Резак вышел в лимонно-желтом пластиковом фартуке, забрызганном кровью, и с огромным разделочным ножом в руках.

– Ну, чего тебе? – спросил он недовольно, и Спот в первые мгновения не мог ответить – даже он был поражен тем, насколько подходила кличка Джона к его облику.

– Что вы делали, сэр? – невольно вырвалось у Спота.

– Разделывал оленя.

– О! Вам поставляют их из Лонгвилла?

– Из какого Лонгвилла? У меня тут ферма из настоящих зверей. Иногда я сам их режу, разделываю и готовлю натуральное мясо.

– Но… оно же вредно, все ученые по ТВ-ящику трендят об этом, – напомнил Спот, который прежде никогда не позволял себе подобного в присутствии босса.

– Все твои ученые – мудаки.

– Согласен, сэр. Прошу прощения, я пришел не за этим.

– Ладно, говори быстрее, – кивнул Резак, садясь на банкетку.

– Сегодня какие-то бойцы пытались похитить нашего Брейна.

– Как похитить?

– Очень просто – навалились с тростями, я едва подоспел, чтобы отбить.

– Опа-на! И кому он понадобился?

– Думаю, тому, кто ведет за ним слежку.

– А ты выяснил, кто?

– Да, их нанимают «черви».

– Ишь ты! – привстал Резак.

– Именно так, сэр. Была стрельба, их поддерживал целый отряд, нам с трудом удалось вырваться. Теперь там пыхтят наши лоеры плюс привлеченная контора Гайера.

– Дорого это, – покачал головой Резак.

– А что делать? Отдавать кому-то Брейна нам сейчас нельзя.

– Нельзя, это факт. А как сложилось дело с подставной шестеркой Гинзмара?

– Все началось в тот момент, когда Крысенок, такое у него погоняло, вел с Брейном переговоры. И вдруг – три машины со стрелками и поддержкой!

– Значит, не сложилось?

– Думаю, сложилось, какое-то время они все же были под камерами. Осталось вытащить материал из архивов и просмотреть.

– Тогда порядок?

– Возможно, и порядок, сэр, но вдруг тут замешан Гинзмар?

– Думаешь, прознал?

– Не знаю, что и предполагать. С одной стороны – однозначно «черви», но зачем им наш стрелок?

– То есть Гинзмар мог заехать со стороны «червей»? Поладить с ними?

– А почему нет?

Резак достал салфетку и протер разделочный нож.

Он задумался, и Спот молчал тоже.

Неожиданно в небольшую гостиную вышла Кобет. Она была уже при полном параде, в меру накрашена и наряжена в брючный костюм из легкой, почти прозрачной ткани, которая провоцирует, не скрывая некоторые подробности, но все же оставляет какую-то тайну.

– Дорогой, я в спортклуб! – объявила она и чмокнула Резака в щеку.

– Хорошо, иди, – кивнул тот, но, когда она уже выходила, вдруг крикнул: – Эй, а что это за счет, который прислали из ателье «Айрон»?!

– Неужели большой счет? – усмехнулась она останавливаясь.

– Нет, просто я не понимаю, что тебя может интересовать в мастерской авторской работы по металлу? Так, кажется, оно называется?

– Я хотела преподнести тебе сюрприз, милый, думала заплатить им наличными ради этого, но эти дураки…

Она покачала головой и вышла, оставив ароматы дорогих духов и свежести своей кожи. Кажется, Кобет была без нижнего белья… Когда Спот это заметил, у него закружилась голова, и он ничего не мог с собой поделать.

Оставив Резака и Спота наедине с их проблемами, Кобет выскочила во двор, окруженный высокой прозрачной стеной из бронированного пластостекла. Однако прозрачным оно выглядело изнутри, а снаружи носило рисунок добротно сложенной стены из природного камня.

На сторожевой вышке, стилизованной под часовую башенку с остроконечной крышей, подавил вздох один из тех охранников, которые знали Кобет ближе. Сегодня была его смена караулить со снайперской винтовкой, в то время как Курт отправлялся с хозяйкой в качестве водителя.

Вернется, станет намекать, что у него с ней что-то было, но Санчес знал, что быть у нее могло только с ним. И она предупреждала, чтобы не верил, когда другие станут болтать, – мужикам свойственно врать на эту тему.

– У меня есть только ты, – говорила она Санчесу, когда у них что-то бывало, и у него не было причин не верить.

Едва машина с хозяйкой и Куртом за рулем выкатилась за ворота загородной резиденции, водитель положил руку на колено Кобет.

– Сначала просканируй салон, – сказала она, сбрасывая руку.

– Я просканировал.

– Я тебе не верю.

– Правда просканировал, – настаивал Курт и снова попытался ухватить Кобет за ногу.

– Отстань! Пока сама не проверю, у меня не будет уверенности.

С этими словами она достала из сумочки карманный сканер и принялась водить вдоль стоек, а когда перегибалась через Курта, чтобы проверить стойку возле него, тот жадно лапал ее за грудь, но она не обращала на это внимания.

– Вроде чисто, – подвела итог Кобет. – Но сейчас не лезь, заедем на стоянку, тогда…

Стоянка была платной, приватной зоной, на которой не ставились никакие системы наблюдения.

Это было требование клиентов, и за это они были готовы сильно переплачивать.

Подстриженный кустарник, разделявший стояночные места, добавлял приватности, о которой в переполненном системами наблюдения мире можно было только мечтать.

Если бы Джон узнал, что у нее что-то было с кем-то из охранников, он прирезал бы ее собственноручно, однако, если бы ему сказали, что у нее это регулярно бывает с семью его охранниками, он бы не поверил, и это была ее собственная придуманная система страховки.

Когда с Куртом все закончилось, Кобет вышла из машины и, поправив одежду, немного постояла, переводя дух.