Несколько раз на ночном привале, склонившись над огнем, Аврам упоминал Сару, встречи с которой не мог дождаться. Я замыкался в себе. Из уважения я давал ему излить душу, но не слушал его, стараясь зацепиться мыслью за что-то другое. Это было опасное упражнение, которое частенько приводило к тому, что я про себя начинал напевать какие-то гимны.

Когда угли догорали, я уходил от костра, прятался в темноте и, свернувшись калачиком, подгребал поближе то, что досталось мне от Нуры: своего пса и гребень. Первого я прижимал к себе, второй стискивал в руке. Я с печалью осознавал, что мне следует чаще прикасаться к ним: однажды пес умрет от старости, а гребень потеряется или сломается, и тогда от Нуры у меня не останется ничего. Меня переполняло отчаяние, и в ожидании сна, который избавит меня от дум, я порой плакал навзрыд.

Как-то утром Аврам воскликнул:

– Пришли!

Мы поднялись на вершину холма. Внизу, в долине простирались луга, где, насколько хватало глаз, паслись животные и стояли шатры. На первом плане, подвернув платья до смуглых бедер, женщины мыли в ручье белье. По мере того как мы спускались, становились видны поля, поросшие сочной травой, которую щипали овцы; мальчишки бегали среди коз, а под сенью кустов что-то вырезывали из дерева старики.

Аврам приветствовал соплеменников, те прерывали свои труды, чтобы, смеясь, ответить ему. Их искренняя радость растрогала меня. За Аврамом возникала волна ликования. Я подмечал в его народе те же чувства, что этот человек вызывал у меня самого; наконец-то поймав себя на этом соображении, я порадовался, что положился на его мудрость и воодушевление.

Мы подошли к сотканным из козьей шерсти черным шатрам. Аврам постоянно ускорял шаг, спеша обнять Сару. Я словно очнулся и радовался за него.

Он неожиданно схватил меня за руку, и я ощутил исходящий от его тела жар. Он указал мне на просторное жилище:

– Ну вот. Добро пожаловать.

И снова торопливо зашагал, увлекая меня к своему дому и крича:

– Сара! Сара! Это я.

Откинув занавес из шкуры ягненка, на порог вышла изящная женщина. Это была Нура.

2

Дружба нежна, любовь жестока. Любить Аврама оказалось легко, любить Нуру – труднее.

Выйдя из шатра, она тотчас меня узнала. В ее глазах молнией промелькнули четыре чувства: изумление, радость – огромная, переполнявшая ее, – неловкость, когда она перевела взгляд на Аврама, и наконец отвага перед лицом опасности.

Она распахнула руки навстречу супругу. Когда он обнял ее, она опустила веки, словно хотела дать мне понять, что этого объятия не существует. Аврам оторвался от нее, познакомил нас, и я повел себя, как она, вежливо и сердечно. Нура забавно повторила мое имя Нарам-Син, я так же развлекся, произнеся «Сара», но в наших улыбках не было ничего, кроме приветливости. Без единого слова мы договорились исполнять роли, которых требовала осмотрительность; время для искренности еще не пришло.

К нам присоединились вожди двенадцати мелких племен, помощники Аврама, все моложе него. Мы поприветствовали друг друга, обнялись, последовали любезности, пылкие восклицания, и мы вошли в шатер. Когда мы проникли в пропитанный ароматом лаванды полумрак, жилище словно бы увеличилось в размерах. Вышитые ткани отделяли нечто вроде гостиной, ковры устилали земляной пол, заставленный сундуками с чашами и домашней утварью. Я смотрел на служанок, которые подносили нам напитки и угощение, сновали туда-сюда и приподнимали разделяющие помещение тяжелые ткани, и думал, что эти портьеры скрывают интимный закуток шатра, спальню, где Нура раздевается, и постель, на которую она ложится с новым мужем.

Аврам был в восторге от встречи и болтал без умолку, что позволило нам с Нурой свыкнуться с обстоятельствами, не слишком часто поглядывая друг на друга. Я раздвоился: Нарам-Син, спокойный и сдержанный, принимал участие в официальном приеме, а Ноам, с пылающим лбом, сгорал от желания получить ответы на множество вопросов. Что Нура здесь делает? Аврам увел ее силой? Она осталась свободной или была пленницей? Какое чувство связывает ее с Аврамом? Общие разговоры продолжались, а мне становилось все труднее сдерживать нетерпение. Слишком много вопросов, сомнений и тревог терзали меня; над радостью преобладало непонимание.

Я вооружился терпением. Возвращение Аврама было праздником и заслуживало торжества. Устроили пир, зарезали барашков, раздались песни, за щедрыми возлияниями последовали танцы. Я тоскливо взирал на это ликование и видел, до какой степени Нура, она же Сара, принадлежит этой общине; любимая, мудрая, почитаемая, она переходила от одной группы к другой: то приласкает ребенка, то поможет усталой матери, там поднесет старушке финики, тут перекинется шуткой с пастухами или увлечет юношей и девушек в хоровод. Непринужденная со всеми, она как будто никогда не жила другой жизнью. Глаза Аврама часто обращались на нее с пылкими призывами, а она не скрывала от него своего желания, когда ей казалось, что меня нет поблизости. Для меня это было невыносимо: утром я встретил Нуру; к вечеру видел только Сару: моя жена стала женой другого.

В сумерках сложили гигантский костер, достойный такого особого дня, и начали жарить барашка. Все, кроме меня, были в восторге. Я же испытывал досаду и боль утраты, поэтому отошел от огня и медленно побрел в сторону заходящего светила, надеясь, что одному мне станет легче.

Я опустился на землю. Цветы одуванчиков и такие живые днем ручейки затихли, настроившись на отдых, смолк шелест пожухших листьев. Энергично вынюхивая что-то, Роко то и дело бросался за лесной мышью, хотя добыча мелькала скорей в его воображении, чем в траве. Звеневшие далеко позади голоса, громкий смех и игривые куплеты лишь обостряли мое одиночество.

Сзади послышался сдавленный вздох.

– Ноам, как это возможно?

Нура… Когда я поднялся, она хотела прильнуть к моей груди, однако, оглядевшись, остановилась: никто не застанет супругу вождя в объятиях чужака. Отказ от любого контакта и всякой естественности окончательно сразил меня, и я снова опустился на землю.

Она уселась поодаль. Я смотрел в погасшее небо, на пламенеющие, будто горящие угли, красноватые облака над горизонтом, которого едва касалось закатное солнце.

– Мог ли я когда-нибудь представить себе, что наша встреча произойдет вот так!

– Ноам, ты…

– После твоего исчезновения я шесть лет бродил по земле. Шесть лет я только и делал, что искал тебя. И вот я встречаю замужнюю женщину, я не обнимаю тебя, ты не обнимаешь меня, а самый прекрасный день моей жизни становится самым худшим.

– Ноам, это не моя вина…

– Уж не я ли тебя принудил?

Она промолчала. Подошел Роко, внимательно исследовал ее глазами и носом.