– На самом деле ты терпеть не могла готовку, – обращаясь к Изабелле, ухмыльнулась уже подвыпившая Пандора, после чего пригубила бокал с красным полусухим.

– Да, это всегда было твоей Ахиллесовой пятой, – утвердительно заулыбался Говард, попытки которого перетянуть одеяло внимания Беллы на себя не мог не заметить только слепой. – Поэтому я водил тебя по ресторанам и кафе, чтобы ты лишний раз не стояла у плиты.

– Что ж, значит мы расстались не из-за моей готовки, – безучастно отозвалась Изабелла и сразу же вернулась взглядом к Пандоре. – Не знаю, как было прежде, но я обожаю готовить ровно столько, сколько себя помню. Это странно, с учётом того, что вы утверждаете обратное, ведь единственное, что у меня не отбила амнезия – это рецепты. Сотни рецептов: торты, кексы, супы, вторые блюда… Чаще всего почему-то вспоминается грибная лазанья в соусе бешамель. – Услышав это, я поперхнулась белым полусладким. Белла сразу же замерла и с подозрением посмотрела на меня. – Что-то не так?

– Просто… Это моё любимое блюдо, которое для меня готовила Стелла… – нелепо улыбнулась я, но сразу же сбросила улыбку со своих губ и прикрыла их пальцами.

– Я припоминаю… – Пандора сдвинула брови, и от основания её носа до середины её идеального лба расползлась глубокая морщина. – Стелла ведь часто пыталась приобщить тебя к её любимому делу, к этому бесконечному стоянию у плиты… Постоянно показывала тебе самые простые рецепты.

– Да, но грибная лазанья в бешамель не из самых простых блюд, – заметила Айрис.

– И всё же, у меня вот здесь, – Белла постучала себя указательным пальцем по виску, – целая картотека всевозможных блюд. Совершенно бесполезные знания, которые я с удовольствием променяла бы на одно-единственное воспоминание хотя бы о ком-нибудь из вас.

– Поразительно, что ты запомнила именно бесконечные уроки Стеллы, к которым ты никогда не относилась с энтузиазмом, – продолжала морщить лоб Пандора.

– На тебя это совсем непохоже, – подтвердил Говард

– Правда? – Белла прищурилась, и я вдруг уловила исшедшую от неё волну, словно её биополе неожиданно начало менять свою вибрацию. – А можно задать вопрос? – она обращалась не к Говарду и не к кому-то конкретному, словно говорила куда-то в пространство между ней и отцом.

– Да, – заинтересованно ответила за всех Пандора, перед этим осушив свой бокал.

Ничего не ответив, Изабелла встала из-за стола и прошла в гостиную, в которой оставила свою сумочку. Я думала, что она отправилась за ней, но, последовав примеру остальных сидевших за столом, обернулась, чтобы направить свой взгляд ей вслед, и поняла, что ошиблась. Изабелла не подошла к креслу, на котором лежала её сумка. Вместо этого она обогнула его и, подойдя к высокой деревянной круглой треноге для цветов, взяла стоящую на ней фотографию – единственное украшение старой неустойчивой треноги. Я недоумевала относительно того, чем это фото могло её заинтересовать, ведь оно было сделано намного позже того, как она пропала без вести. На фото Миша держит на руках трёхлетнюю Жас и новорождённую Мию.

– В этой фоторамке, – остановившись на границе гостиной и кухни, Белла подняла фоторамку перед собой, – было другое фото.

Все замерли, пытаясь то ли понять сказанное, то ли вспомнить, о чём идёт речь.

– Хммм… Верно, – заметила Пандора.

Я тоже начала припоминать.

– На нём было изображено что-то очень ценное… Ведь так?

Фотография, о которой Белла говорила, была чёрно-белой. Это было первое совместное фото отца с мамой. Незадолго перед трагедией она поместила его в винтажную позолоченную рамку и подарила отцу. Три года назад, после рождения Мии, отец вставил в эту рамку фото Миши с её детьми, спрятав то другое фото в столе своей мастерской. По-видимому мама показала Изабелле эту фотографию прежде, чем подарить её отцу, потому что после того, как фото появилось на этой треноге, Белла ни разу не появилась у нас в гостях – не успела.

– Где оно? – не опуская рамку с новым фото, интересовалась Белла. – Я хочу вспомнить, что на нём.

Все замерли.

– Зачем? – от неожиданно раздавшегося голоса отца по моей коже мгновенно пробежали мурашки и разлился холодок.

– То фото вставила в эту рамку и подарила тебе я.

– Не может того быть! – воскликнула Пандора, резко вскочив со своего места, и уперлась обеими кулаками в стол, словно желая его перепрыгнуть.

Все молчали, словно поражённые громом. Прошло ещё полминуты, продлившейся вечность, когда Пени вдруг произнесла, выводя в воздухе пальцами: “Но ведь Изабелла не видела того фото в этой фоторамке”.

– Она не могла знать, – вдруг произнесла трещащим голосом Айрис, и все вновь пронзили взволнованными взглядами Изабеллу, всё ещё вытягивающую перед собой фоторамку с “не тем фото”.

Моё сердце разрывалось. Перед нами стоял другой человек?..

Её глаза вспыхнули. Не выпуская фоторамку из рук, она неожиданно начала расстёгивать свою блузку снизу вверх, пока мы, затаив дыхание, смотрели на неё округлившимися от шока и непонимания глазами. Никто не пытался её остановить.

Расстегнув блузку ровно до солнечного сплетения, она неожиданно подняла её левую часть и оголила свои обтянутые светлой кожей рёбра. Моё сердце остановилось. Родимое пятно в виде облака, красотой которого я восторгалась всё своё детство, оказалось на рёбрах под левой грудью.

– Я не Белла, – приглушённым тоном оборвала немую тишину женщина. – Я Стелла.

…В этот момент я перестала существовать…

Белла со Стеллой были зеркальными близнецами. В буквальном смысле отражением друг друга. Изящное родимое пятно в виде облака, которое располагалось у Беллы на ребре под грудью справа, Стелла носила на ребре слева. Об этом знали все.

Начался хаос. Все повскакивали со своих мест и, срываясь на крики, начали бурно обсуждать произошедшее. Я же встала у стены и, упершись руками в бока, пытаясь вспомнить, как дышать, накренилась вперёд, борясь со звоном в ушах. Только отец и Она стояли неподвижно и молча по разные стороны стола, сверля друг друга неотрывными взглядами.

В голове набатом звенел лишь один вопрос: “Как такое возможно?!”…

Осознавать, что вокруг меня происходит, я начала со взгляда на Пандору. Судорожно пытаясь понять, что перед ней предстала одна дочь вместо другой, она рухнула обратно на свой стул и теперь допивала бутылку красного сухого прямо из горла.

Неожиданно Джек схватил Её за руку и, заглянув Ей в лицо, голосом, вызвавшим внутри меня волну боли, произнёс:

– Нет, ты Белла!.. Ты не можешь быть ЕЙ!.. Ты моя мать!..

Говард обошёл стол и взял Её за ту же руку.

– Конечно же ты Белла! Ты ведь сама знаешь!..