– Как насчет камер наблюдения? – спросила Луиза. – По всей стране каждый квадратный ярд откуда-нибудь да просматривается. Особенно на трассах.

Хо одарил ее страдальческим взглядом:

– Помимо всех остальных технических проблем, неизвестно, на чем они катаются.

– А как это выяснить?

Все молчали.

– Вряд ли он воспользовался бы кредиткой, – сказал наконец Мин.

– Но должны же быть какие-то документы?

– Цифровой след.

– Это при серой операции-то?

– Серая операция – недешевая штука. Если только Тавернер не профинансировала ее из собственного кармана, то должны быть…

– Цифровой след, – повторил Хо, – а не документы.

– Не важно.

– Это не серая операция, – сказала Кэтрин, – это операция, которой официально нет.

– Какая разница?

– Проведение серой операции можно официально опровергнуть, представив документальные доказательства. В данном же случае самой операции просто нет и никогда не было. Совершенно иная категория.

– Тогда как она финансируется, если ее официально не существует?

По некотором размышлении Кэтрин сказала:

– Помнится, была одна операция, для которой с нуля обустроили конспиративную квартиру. Кажется, в Уолсоле. Все коммунальные платежи, муниципальный налог и все такое регулярно оплачивались по автоматическому платежному поручению. На самом же деле никакой квартиры не было, но деньги на ее содержание регулярно перечислялись бухгалтерией по графе эксплуатационных расходов на явочную недвижку, а уже из этих средств финансировалась собственно операция.

– Чтобы отследить такую схему, потребуется уйма времени, – сказал Хо.

– Минуточку, – сказала Луиза и повернулась к Кэтрин. – Та явочная квартира в действительности не существовала. Но наша-то существует.

– На Рупель-стрит, – добавил Мин.

Все повернулись к Хо.

– Сейчас посмотрим.

* * *

– Нужно валить из города, – сказал Керли.

– Нужно избавиться от тачки. И смыться, – сказал Ларри.

К этому все шло. Керли знал, что он просто дожидался момента, когда слова прозвучат окончательным доводом: «Делаем, как я сказал, потому что я так сказал».

– Мы прикончили оперативника, – напомнил Керли.

– Ты прикончил, – уточнил Ларри.

– Какая разница? Его прикончили. И ты там был.

– С юридической точки зрения на суде…

– Чего? Чего-чего ты сказал?

– Потому что…

– На каком суде? Если ты воображаешь, будто нас станут судить, ты еще больший мудак, чем можно сказать, глядя на эти твои джинсы.

– Что не так с джинсами? – спросил Ларри.

– Мы пришили оперативника. По-твоему, нас возьмут под арест?

– А что?

– Нас. Просто. Пристрелят. Точка. Никаких арестов, никаких судов, никаких юридических уловок и хитрожопых прений на тему того, что ты только стоял и смотрел, пока я отрезал ему башку. – При этих словах он снова почувствовал, как толкается кровь в рабочей руке. Будто эрекция, вплоть до кончиков пальцев. – По паре пуль каждому. Бац-бац – и привет. По-спецназовски.

Ларри трясло.

– Поэтому о суде можешь не мечтать. Никакого суда у нас не будет. Понял?

Ларри молчал.

– Ты понял?

– Понял.

– Вот и хорошо. – Теперь можно было дать Ларри передышку. – Только ничего такого не произойдет. Потому что нас не поймают.

– С нами же был засланец. По-твоему…

– Я знаю, что он был засланец. Но это еще не значит, что нас поймают. Ты что, думаешь, мы теперь сами по себе? Ничего подобного. У нас есть союзники. Есть люди, которые нам помогут. Нас не бросят.

– Может, и не бросят, – сказал Ларри.

– Может, и не бросят… Может? С таким подходом тебе лучше сидеть в пивняке и причитать на тему того, что родная страна нам больше не принадлежит. Еще один диванный нытик, трепач малахольный.

– Тем не менее я тут. И я не трепач. Ты в курсе.

– Да. Конечно. – Керли хотелось прибавить что-то еще, рассказать Ларри о том, какое будущее их ждет, как их объявят героями, вольнодумцами, робингудами; о том, как они станут знаменем и символом борьбы с исламом и, когда пробьет час, возглавят народное сопротивление. Но не стал. Потому что Ларри под это не заточен. Ларри считал себя бойцом, а на самом деле он просто очередное ссыкло, только и может, что языком трепать, а когда доходит до дела… Не было никакого смысла рассказывать ему о будущем, которое принадлежит Керли безраздельно.

О чем Ларри пока не знал, но скоро узнает.

* * *

Однако пробивка дома на Рупель-стрит ни к чему не привела.

– На госбалансе с пятидесятых годов, – читал Хо вслух из документа на экране. – Сначала был закреплен за министерством финансов, затем переведен в какое-то «подсобное пользование».

– Явочная недвижка, – пояснила Кэтрин.

– А в данный момент помечен как объект, подлежащий реализации, – закончил Хо.

– Другими словами, все именно так, как я и предполагала, – покачала головой Кэтрин. – Никаких документальных свидетельств, извиняюсь – цифровых следов, не будет. Тавернер ознакомилась с реестром неиспользуемой госсобственности, выставленной на продажу, и выбрала подходящий объект.

– То есть они были сквоттерами, – сказал Мин.

– Именно.

– Было бы весело, если бы туда вдруг заявился потенциальный покупатель.

– В нынешнем экономическом климате-то?

– Ладно, это явно тупик, – сказала Луиза. – Какие еще варианты?

– Запастись попкорном, – предложил Хо. – Мальчишке все равно кранты.

– Заткнись! – не сдержалась Кэтрин.

Хо опасливо посмотрел на нее.

– И заруби себе на носу: пока не станет известно, что его нет в живых, мы продолжаем поиски. Мы ничего не знаем об их планах. Может быть, они все-таки дождутся заявленного срока, потому что все у них к чему-нибудь приурочено, ну там ко дню рождения Гитлера или еще к какой дате. Возможно, для них это имеет какое-то значение. Возможно, у нас еще есть время.

Хо хотел было озвучить дату рождения Гитлера, но вовремя передумал.

– Никто не собирается сдаваться, – сказала Луиза.

Им принесли заказ: три порции завтрака по-английски и омлет с шампиньонами. Хо переместил ноутбук себе на колени, ухватил вилку и тут же набил себе полный рот фасоли в томате.

– Тебя когда-нибудь учили вести себя за столом? – поинтересовалась Луиза. – Или ты все еще в процессе обучения?