– Если бы они хотели… чикнуть Хасана при первом удобном случае, – заметила Кэтрин, – то его труп лежал бы рядом с трупом Блэка.

Мин, подумав, согласно кивнул.

– Чайник или нет, – сказал Хо, – но в ночь похищения Блэк обеспечил им чистый отход из Лидса. Видеонаблюдение на трассах отключилось на несколько часов.

– Наверное, это Леди Ди постаралась, – сказал Лэм. – Но теперь они остались без кукловодов. Блэк уже не принимает все решения за них. Они будут метаться, как безголовые курицы, пытаясь спасти хоть какую-то часть их изначального плана. Который, понятное дело, был разработан Блэком. Итак… – Он обвел взглядом присутствующих; все смотрели на него, кроме Ривера, который уставился в небо, словно ожидал появления вертолета. – Представьте себя на месте Блэка. Ваши действия?

– Ну, для начала… – сказал Мин.

– Что?

– Я не стал бы ввязываться в такое гнилое дело.

– А что-нибудь более конструктивное?

– Мне он никогда не нравился, – сказал Хо.

– Кто?

– Блэк.

– Ему недавно отрезали голову, – напомнил Лэм. – И оставили на столе.

– Я просто так сказал.

– Офигеть. И это все, на что вы способны?

– Вспомнил, – сказал Ривер. – Я вспомнил, где его видел.

* * *

В каждом ужастике рано или поздно случается сцена в коридоре. Длинный коридор с потолочным освещением, которое шумно вырубается, секция за секцией: бац, бац, бац. И ты остаешься в потемках.

Именно там сейчас и находился Хасан.

В потемках.

Последний виденный им цвет был красный, цвет адовой кухни, где на столе, по центру, лежала голова Мо, словно хеллоуинская тыква. В ее глазницах никогда уже не вспыхнет огонек. Чтобы эти глаза снова засияли, потребуется нечто поярче свечки. Бац. Бац. Багряное озеро на полу, стены в осклизлой мерзости. «Мы отрежем тебе голову и выложим это в интернет». Так и произошло. А теперь то же самое произойдет с ним.

Освещение в мозгу продолжало вырубаться.

Хасан не закричал бы, даже если бы во рту не было скомканного носового платка. У него не осталось слов. Он был весь кости да жижа.

Бац.

У каждого события есть свой звук. Когда с Мо делали то, что с ним сделали, Хасан сидел прямо под кухней, в подвале, но слышал лишь набор шумов, который мог сопровождать что угодно. Во всяком случае, в воображении Хасана это не было звуковым оформлением сцены, разыгранной наверху. Он рассчитывал услышать сначала глухой удар, а потом звук чего-то медленно катящегося по полу.

Эти мрачные мысли ускользали по мере того, как в голове вырубался свет: бац, бац, бац. И вот он уже был Хасаном лишь в том смысле, что каждый должен быть кем-то, вот он им и был, до тех пор пока не вырубится последняя секция: бац, бац.

И тогда он станет просто поклажей.

Бац.

* * *

Когда Ривер закончил, все еще немного помолчали. Где-то неподалеку чирикала птичка. Должно быть, получила инсайдерскую информацию о рассвете. Над Сити-роуд мерцало разноцветное зарево, которому вторили приглушенные отблески зарева в противоположной стороне; и то и другое сочилось сквозь вуаль ветвей.

– Это точно? – спросил Лэм.

Ривер кивнул.

– Так… – Лэм задумался.

– Это не поможет отыскать Хасана, – сказал Мин Харпер.

– Ты у нас прямо благовест какой-то. Что бы мы без тебя делали?

– Я просто так сказал.

– Здесь поблизости открыто что-нибудь, – спросил Хо, – где есть вайфай?

– И горячие завтраки, – добавила Луиза.

– Боже мой, – сказал Лэм. – Вы вообще способны думать о чем-нибудь еще, кроме жратвы? – Он проглотил последний кусок сэндвича и швырнул скомканную пергаментную обертку в сторону ближайшей урны. – Мальчишку сегодня прикончат. Может, сконцентрируемся на данной проблеме? – Он вытащил сигареты.

– Тавернер не выпутается из этой истории, – сказал Ривер.

– Ну что ж, свои приоритеты ты озвучил, – сказал Лэм.

– Я не о том, что она со мной сделала. Она стоит за всей этой затеей. Если мы хотим спасти Хасана, надо прижать ее к стенке.

– Мы?

– Никто, кроме нас, этим заниматься не станет.

– Ну тогда пацану точно крышка.

– Ты мог оставить нас Псам, – сказала Кэтрин. – Однако не оставил. Из каких соображений?

– По-твоему, в глубине души я восхищаюсь вашими талантами?

– По-моему, ты никогда и ничего не делаешь просто так.

– Когда я позволю Риджентс-Парку меня вздрючить, то немедленно завяжу с бухлом, – пообещал Лэм. – Если бы Псы попытались слямзить у меня хоть точилку, я бы ее хорошенько припрятал. Но точилки у меня нет.

– Что такое точилка? – спросил Хо.

– Очень смешно.

Хо недоуменно посмотрел на него.

– Так чего ради мы тут собрались? – спросила Луиза.

Лэм закурил. Лицо его окуталось дымом, и на какой-то момент почудилось, что оно материализовалось из надгробия у него за спиной.

– Не стройте иллюзий. Не успеете вы позавтракать, как вас сграбастают Псы. Но теперь вам хотя бы известно, что именно происходит. Тавернер уже заполучила Лоя с Уайт и наверняка их обработала. Теперь они под присягой подтвердят, что истинной является та версия событий, которую скормила им Тавернер. То есть что вся эта заварушка была спланирована в Слау-башне. Конкретно мной.

– Ну что ж, свои приоритеты вы озвучили, – сказал Ривер.

– Ага. Только, видишь ли, у меня, в отличие от вас, есть пара-тройка недурных страничек в послужном списке, и я не позволю Тавернер их изгадить.

– И это все? – спросил Мин Харпер. – Нам теперь просто сидеть и ждать Псов?

– У тебя есть альтернативное предложение?

– Хасана все еще держат в заложниках, – напомнила Луиза. – Может быть, даже где-то неподалеку отсюда. Нельзя же сидеть сложа руки и ждать, когда обнаружат его тело.

– По-моему, тебя только что больше беспокоил завтрак.

– Вы это нарочно, чтобы разозлить нас?

– Ага. В точку. Чтобы пробудить в вас героизм. – Он помолчал. – Знаете, что я вам скажу? Обычно я таких вещей никому не говорю, но вам сейчас скажу. – Лэм сделал затяжку. – Вы все – никчемные, рукожопые бестолочи…

Все ждали, когда он скажет «но».

– Нет, я серьезно. Не будь вы бестолочами, сидели бы сейчас в Риджентс-Парке. И если Хасану Ахмеду, кроме вас, надеяться не на кого, то я, в свою очередь, надеюсь, что мальчишка верит хоть в какого-то бога. – Он выронил окурок и втоптал его в прелую листву. – А теперь, поскольку лишь у Картрайта есть относительно полезное предложение, он пойдет со мной.